Осколки безумия - [35]

Ник провел меня к столу и познакомил с гостями, я кивала и глупо улыбалась на комплименты. Я чувствовала себя беспомощной, особенно потому что сейчас я всецело зависела от Николаса и только он поддерживал беседу. А я рассеянно смотрела на лица вампиров, так легко узнаваемые, ведь я видела их по телевизору и не раз. За масками добродушных политиков и шоуменов прятались чудовища, бесчувственные монстры. Женщины бросали на меня любопытные взгляды. Я бы сказала полные зависти. Они громко смеялись. Иногда задавали мне вопросы, и я отвечала, стараясь соответствовать их манере. Постепенно вечер превращался в пытку. С одной стороны Николас, с другой эти дамы, которые так и норовили застать меня врасплох самыми нелепыми вопросами.

Мужчины удалились в кабинет, а я осталась наедине с этими пираньями. Одна из женщин, довольно известная певица, с самой очаровательной улыбкой спросила:

— Наверное, трудно быть женой Николаса Мокану, когда все женщины от него без ума? Признайтесь, ведь вы ревнуете его…ох я бы ревновала к каждому столбу.

Ревновать? Я никогда не задумывалась об этом, пожалуй я еще ни разу не испытывала подобное чувство:

— Ревность унижает. Свобода — это высшая ценность,

и если любовь не даёт вам свободы,

тогда это не любовь.

Женщины переглянулись и та, что спросила, засмеялась:

— А кто говорит о любви, дорогая? Все мы вышли замуж, потому что это было выгодно. Вы ведь не хотите мне сказать, что вас с мужем связывает…ха…любовь? Все знают как Николас падок на красивых женщин. Сегодня он ваш, завтра…

— Ваш? Думаю вашим он был всего на одну ночь и наверняка до того как мы с ним познакомились. Вы уже были замужем или в активном поиске?

Улыбка с ее лица мгновенно пропала. Ей не понравился мой ответ. Она не привыкла, чтобы с ней говорили таким тоном, но промолчала. Перевела разговор на другую тему, а я вдруг подумала о том, что как жене Николаса мне позволено все — даже нахамить этой размалеванной дуре, жене вице-мэра, знаменитой приме и она проглотит. Так кто тогда Николас в этом мире? Сколько власти он имеет? Ответ напрашивался сам собой — его власть безгранична.

Мужчины вернулись через несколько минут. Николас улыбался. Похоже у него было чудесное настроение в отличии от меня. Судя по всему сделка состоялась.

— Расслабься, — шепнул он мне, — ты у себя дома. Ты — хозяйка и они об этом знают.

Хозяйка? Почему то мне так не казалось. Он хозяин, а мне позволено играть роль и не более того.

— Не усложняй, хорошо? — добавил он, так же тихо и я поняла, что он знает, о чем я думаю. По телу прошел холодок, — развлекайся. Тебе ведь понравилось чувство вседозволенности? Когда ты можешь сказать все что хочешь? Пока ты со мной — тебе можно все.

У меня возникло едкое чувство, что это ненадолго.

Ник подошел к ди-джею и что-то ему сказал. А через минуту заиграла музыка. Удивительно, что с нами иногда делает знакомая, но уже забытая мелодия. Это пугающее и одновременно завораживающее чувство — он знает, какую музыку я люблю. Более того, его недавний комплимент…песня словно повторяла, то, что он сказал. Мой муж словно говорил мне: «я все о тебе знаю, знаю так много, что ты не поверишь…и да, я знаю даже это…не правда ли тебе нравится?». Или это очередная уловка, чтобы очаровать непокорную жену. Завоевать и доказать кто здесь главный. Мне не нравились эти резкие перемены в нем. Они не сулили ничего хорошего. Для меня.

— Потанцуем? — тяжелый взгляд синих глаз проник под кожу, отравляя ядом и пробуждая то ли ледяной холод, то ли пожар.

А разве я могу отказать, когда он спросил это так громко, намеренно лишая меня возможности дать отрицательный ответ.

— Безумно красивая песня, — и больше не спрашивая моего разрешения Ник обнял меня за талию и требовательно прижал к себе. Он танцевал очень легко, уверенно вел меня в танце, а я не могла расслабиться, напряжение было столь велико, а от постоянного усилия соблюдать между нами дистанцию спину сводило судорогой, и болела шея.

Хриплый голос певца, окутывал дымкой очаровательного соблазна и иллюзий. Романтичный зверь…как противоречиво. Жестокая нежность, порабощающая властность. Ему может нравиться такая музыка? Невероятно.

— Зачем это все? — спросила я, отодвигаясь как можно дальше, но мне было достаточно и его ладони на моей талии, чтобы лишиться привычного внутреннего равновесия.

— Пытаюсь быть милым, — усмехнулся Ник, сверкая белоснежными зубами.

— У тебя плохо получается, — ответила я и наступила ему на ногу.

— Ты отвратительно танцуешь, — все та же наглая улыбка, обескураживающая, заставляющая забыть, как он чуть не перегрыз горло Александру у меня на глазах.

— Тогда отпусти меня. Я много чего делаю отвратительно.

— Меня бесит слово «отпусти», не произноси его при мне никогда.

Улыбка исчезла, и взгляд стал тяжелым. Как быстро менялось его настроение. С ним рядом как на Американских горках. Всегда страшно, на любом повороте.

— Твоя кожа пахнет самым сладким грехом… — прошептал мне на ухо, и я вздрогнула, — особенно сейчас, когда я прикасаюсь к тебе…

Он преодолел мое сопротивление и прижал меня к себе сильнее. Я отвернулась, моля бога или дьявола, чтобы все это поскорее кончилось, и я могла вернуться в свою комнату и закрыть за собой дверь. Потому что теперь я уже боялась не только его, но и себя тоже.