Осиянная Русь - [11]

Остро режут небо «мессера»,

По ничьей земле бойца к окопу

Тащит за собою медсестра.

Твердь поправ коленками худыми,

Выбивалась из последних сил,

Вылезая в копоти и дыме

Из воронок, словно из могил.

Школьница вчерашняя с косою,

Не расставшись с куклами вполне,

Чью-то жизнь нейтральной полосою

Тащит из войны назло войне.

Ей бы, милой, с васильковым взглядом,

При уютных нежиться штабах,

Но важнее сердцу – под снаряды,

И уютней – в сбитых сапогах.

Смерть на фронте вовсе не красива,

В обиходе крепкое словцо,

Но какою ангельскою силой

Светится курносое лицо!

Потому тяжелому солдату

Медсестра – богиня из богинь —

Не до рая, так до медсанбата

Донесет из адовых пустынь.

Среди нынешних красивых, хитрых, разных —

Взгляд мой на людей еще остёр —

Вижу женщин лишь пустых и праздных

И всё реже вижу медсестер.

2003

Альпинисты

Вгрызаясь в гранит и вмерзая в скалу

По вам непонятной причине,

Хотим мы под ветры подставить скулу,

Что гордо ревут на вершине.

Мы лезем упрямо, мы лезем наверх,

Срываясь в ущелья порою,

Молясь и надеясь здесь только на тех,

Кто встанет за друга горою.

Искрится ледник, и обманчивый снег

Хрустит как стекло под ногами —

Когда лишь к вершине идет человек,

Не ходит по жизни кругами.

Кто не был в горах, никогда не поймет,

Как сердце вскипает в восторге.

Ты знай: альпинисты – отборный народ,

Особой, проверенной сборки.

Бывает и так, что вернутся не все,

Оставшись, где к Богу поближе,

И мы остаемся тогда насовсем

Погибших товарищей ниже.

В сердцах нам почуять любую труху

Дано по понятной причине,

Кто не был однажды на самом верху,

Тот цену не знает низине.

Мы лазали по скалам,

По перевалам шли,

И солнце нас ласкало,

Счастливых и усталых,

На панцире земли.

2003

«На чёрном небе звёзды проросли…»

На чёрном небе звёзды проросли

И сыпятся в ладонь окна, как просо.

Их тусклый свет особенно тосклив,

Когда от слез погаснет папироса,

Когда изменят лучшие друзья

И та, что на луну была похожа.

Раз до лучей дотронуться нельзя,

То и повеситься не выйдет тоже.

В объятьях я искал себе любовь,

Она искала пользу в них красиво.

О сердце, ты уму не прекословь,

Раз жить умом мне было не по силам.

Зато поэтам цвесть дано в золе,

Зато поэты – живы слова хлебом

И ходят среди вас не по земле,

Скользя по дну расстеленного неба.

Вот потому у них – нездешний след,

Вот потому у них – нетвердый почерк,

И счет счастливых и веселых лет

Других счетов значительно короче.

Мерцает жизнь, но вы здесь ни при чем —

И, трижды от земного отрекаясь,

Обвив затылок шелковым лучом,

Я под звездой высокой закачаюсь.

2003

«Прошу, душа, – ты плакать перестань…»

Прошу, душа, – ты плакать перестань,

Не затевай с умом больного спора —

Я позабыл ивовый гибкий стан

И глаз её замёрзшие озёра.

Наполнись девы любящей красой,

Наполнись кем-нибудь моложе, чище,

Как стебелек туманною росой,

Что прорастает вдруг на пепелище.

Я позабыл уже и пьянки, и друзей,

Что мимоходом в дружбе изменяли,

И память превращается в музей,

Где сердце чучелом пылится в зале.

Зато открыт я небу и земле

И подставляю в дождь сухие корни,

Чтоб прорасти когда-нибудь в золе

Кому-нибудь уже не посторонним.

И та, что раз встречается из ста,

Мне станет новой музой ли, забавой ль,

Чтоб не давила горло пустота

И не мешала петь людская заваль.

Я к ней стихом когда-нибудь вернусь

И, с русской перемешиваясь глиной,

Впитаю раскурлыканную грусть,

Что льется в землю песней журавлиной.

2003

«Всему назначит осень сроки…»

Всему назначит осень сроки,

Заплачет в небе редкий стерх,

Но ты смотрела вниз – под ноги,

Я ж сердце задирал наверх.

Всего бывает в жизни мало,

Когда желаний – через край.

Тебе алмазов не хватало,

Мне не хватало птичьих стай.

Твои подружки ныли дружно:

«Бросай его, поэт – шальной»,

Тебе со мною было душно,

А я дышал тобой одной.

Да, не единым жив я хлебом,

С того – то нищ, то в серебре,

Бродил по дну босого неба,

А ты ходила по земле.

Мне ночь созвездием искрила,

Что я земное упустил,

Ты так блестяще не любила,

Я так мерцающе любил.

Конец – он новому начало,

Когда на новь достанет сил…

Ты так безжалостно прощала,

А мне так жаль, что не простил.

Плачь, гитара, рвись, струна,

Про любовь мне думать странно,

То ль изменчива она,

То ль всегда непостоянна.

2003

«Сам не знаю, что со мной…»

Сам не знаю, что со мной,

И не пьян я, не тверезый,

Каждый клен мне брат родной,

В сестрах – каждая берёза.

В небо я смотрю насквозь

И глаза купаю в сини,

Что когда-то не сбылось,

Гармонист из сердца вынет.

Я свое оттосковал,

И теперь с другим узором

Месяц мёды расплескал

В бирюзовые озера.

Что тревожило меня —

Отсыревшая солома,

Мерно дышат зеленя

По равнинам и по долам.

Позабуду и прощу

Чьи-то милые колени,

Муть с души прополощу

В пене ласковой сирени.

Я стою, вдыхая Русь,

Оттого – на сердце звонко,

С кленом тихо обнимусь,

Улыбнусь берёзе тонкой…

Виден клен зелёный издали,

Да не ты к нему пришла,

Оттого любовь не вызрела,

Оттого ль не зацвела?

2003

Берёзовая кровь

Помню, в детстве весенней порою

Сок, что в жилах берёз под корою,

Пил, касаясь берёзы губами,

Не жалея, что грудь ей поранил.

Лишь потом, через годы и грозы,

Понял я – это плачут берёзы,

Но в России привыкли веками

Допьяна напиваться слезами.

И с меня, как с солдата медали,

Бересту без пощады срывали,

И тогда сердце вдрызг одиноко