Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия - [11]

Самооправдания — достаточно сложный феномен, если они следуют за нашими сознательными выборами, но в этих случаях мы, по крайней мере, знаем, что можем их ожидать. Однако они возможны и после наших поступков, совершенных по каким-то о неосознанным причинам, когда мы сами не понимаем, почему придерживаемся какого-то мнения или обычая, но слишком горды, чтобы признать это. Например, во введении мы описали обычай суданских племен Динка и Нуэр, удалявших несколько постоянных передних зубов у своих детей — это очень болезненная процедура, для которой используется не скальпель и щипцы, а простой крюк. Антропологи предположили, что эта традиция появилась во время эпидемии столбняка, когда возникает спазм жевательных мышц, не позволяющий разомкнуть челюсти: удаление зубов позволяло кормить больных. Но, если именно это было причиной, почему же люди из этих племен продолжали придерживаться этой традиции, когда опасность уже миновала?

Эта практика, представляющаяся бессмысленной, оказывается понятной, если рассмотреть ее с точки зрения теории диссонанса. Во время эпидемии взрослые удаляли передние зубы у всех своих детей, чтобы, если дети заболеют столбняком, их можно было бы кормить. Но это очень болезненная операция для детей, тем более что болели не все дети. Чтобы оправдать свои действия и в своих собственных глазах, и в глазах детей, суданцы пытались обосновать свое решение, придумывая дополнительные положительные следствия болезненной процедуры. Например, они могли убедить себя, будто удаление зубов обладает эстетической ценностью, например, что деформированный подбородок выглядит очень привлекательно, они могли даже превратить это хирургическое испытание в ритуал перехода к взрослости (обряд инициации). Это и произошло на самом деле. «Без зубов люди выглядят красиво, — говорят эти суданцы, — те, у кого есть все зубы, выглядят уродливо: они похожи на каннибалов, которые едят людей. С полным набором зубов мужчина становится похож на осла». У беззубости есть и другие эстетические преимущества: «Нам нравится шипящий призвук, который получается, когда мы говорим». А взрослые успокаивают пугающихся детей, объясняя им, что: «Этот ритуал — признак зрелости» [25]. О первоначальной медицинской причине этой традиции все уже давно забыли, но остались психологические самооправдания.

Люди хотят верить в то, что они как умные и рациональные индивиды, знают, почему они делают выбор, поэтому их не всегда радует, когда вы объясняете им истинную причину их действий. Эллиот убедился в этом сам после эксперимента по «отбору» в дискуссионную группу.

«После того, как все участники эксперимента его закончили, — вспоминает он, — я подробно объяснил им и сам эксперимент, и лежащую в его основе теорию. Хотя все, кто прошел трудную процедуру „отбора“, сказали, что считают гипотезу интересной и понимают, почему на большинство людей трудная процедура повлияет так, как я предсказывал, они очень старались мне доказать, что на их личное позитивное мнение о дискуссионной группе трудность испытаний никак не повлияла. Все они утверждали, что группа им понравилась по-настоящему. В реальности почти всем из них группа нравилась больше, чем тем, кто проходил умеренные по трудности испытания».

Никто не обладает иммунитетом: все испытывают потребность уменьшить диссонанс, даже те, кто отлично знает его теорию. Эллиот рассказывает свою историю: «Когда я был молодым профессором в Миннесотском университете, мы с женой устали от съёмных квартир. Итак, в декабре мы решили купить наш первый дом. Мы смогли найти только два подходящих дома по приемлемой для нас цене. Один был старым, очаровательным и находился на пешеходном расстоянии от университета. Он мне очень нравился, потому что я мог в него приглашать студентов, чтобы заниматься вместе с ними исследованиями, угощать их пивом и играть роль классного профессора. Но этот дом находился в промышленном районе, где трудно было найти место для прогулок с нашими детьми. Другим вариантом был типовой дом — новый, но абсолютно без индивидуальности. Он находился в пригороде в тридцати минутах езды от университетского кампуса, зато всего в одной миле от озера. Продумав несколько недель, мы решили покупать дом в пригороде.

«Вскоре после переезда, я заметил в газете объявление о том, что продается подержанное каноэ, и немедленно купил его, чтобы сделать сюрприз моей жене и детям. Когда я приехал домой в холодный и хмурый январский день с каноэ, прикрученном на крыше моей машины, моя жена взглянула на каноэ и разразилась смехом. „Что тебя так рассмешило?“ — спросил я. Она ответила: „Спроси Леона Фестингера!“. Конечно! Я испытывал такой сильный диссонанс после покупки дома в пригороде, что мне немедленно потребовалось что-то сделать, чтобы оправдать мою покупку. Я каким-то образом умудрился забыть, что была середина зимы, и в Миннесоте пройдет несколько месяцев, пока на озере растает лед, и можно будет плавать на каноэ. Но, в определенном смысле, не понимая этого, я все же использовал каноэ. Всю зиму, несмотря на то, что каноэ хранилось в гараже, его присутствие помогало мне лучше относиться к нашему решению».