Ошибка - [22]

– Спасибо тебе, Звездочка.

В коровнике приятно пахло сеном, молоком и самой Звездочкой. Все такое знакомое и родное! На мгновение Веронике показалось, что все как раньше. Сейчас она принесет в дом ведро с парным молоком, а мама подаст выстиранную марлю и скажет:

– Цеди молочко, доченька.

Вероника не заметила, как слезы сами закапали из глаз. Звездочка, почувствовав настроение хозяйки, притихла и не шевелилась до тех пор, пока Вероника не выдоила ее.

Глава 16

Рано утром Вероника выгоняла корову на пастбище, когда ее окликнула тетя Тоня.

– Вероника, это ты? – спросила соседка, сощурившись.

– Здравствуйте, тетя Тоня, – отозвалась Вероника. – Да, это я. Вы что-то хотели?

– Подойди ближе, надо поговорить, – попросила старушка. Она нащупала руками скамейку возле своего забора и присела.

Вероника примостилась рядом.

– Вам нужна моя помощь? – спросила она соседку. – Я всегда готова.

– Уля вчера вечером приехала домой, и ее сразу забрали рожать. Так я вот подумала, что нужно бы ей отнести поесть. Сейчас такое время, что вряд ли там хорошо кормят, если вообще дают еду. Жалко девку, ведь неплохая она, добрая. Если бы не эта беременность…

– Не переживайте, – заверила ее Вероника. – Я сейчас приготовлю что-нибудь, молочка возьму свежего и сбегаю к ней. Как она? Слышала, что Уля болела.

– Не знаю, ой, не знаю. Только живот у нее очень уже большой. Улька сама такая худющая, а живот больше ее самой. Я хоть и подслеповатая, но это разглядела. Кажется мне, что с ней что-то не так, – вздохнула старушка. – Неспокойно у меня на душе.

– Все будет нормально, не переживайте. Раз Уля попала в руки Игната Максимовича, значит, все будет хорошо. Может, прийти и вам что-нибудь приготовить?

– Не надо. Картошку я сама отварю, а ты лучше к ней сходи, узнай, как там она, а завтра тогда меня к ней сводишь. Договорились?

– Будет сделано! – Вероника вскочила и быстро побежала домой. Ей надо было успеть приготовить завтрак, пока не проснулся ребенок.

…Вероника издалека заметила Игната Максимовича, который сидел на скамье около фельдшерско-акушерского пункта и курил. Он здесь работал, сколько Вероника помнила себя. Менялись санитарки, и только он оставался неизменным и незаменимым. При пункте было две палаты. Одна из них – для рожениц, вторая – для больных. Игнат Максимович был не только фельдшером, но и акушером, и терапевтом. Он вообще лечил всех днем и ночью и только в критических случаях вызывал машину из райцентра, чтобы направить больного на лечение к узкому специалисту. Если требовалась помощь врача среди ночи, то все бежали к нему, зная, что его дом никогда не запирается. И Игнат Максимович спешил на помощь в любое ненастье. За это односельчане относились к нему с большим уважением. Даже его имя произносили вежливо, чаще всего называя за глаза «наш Максимович».

– Добрый день! – поздоровалась Вероника и, не ожидая приветствия, спросила: – Как там Уля? Не родила еще?

– Родила, – без энтузиазма ответил Игнат Максимович и достал из пачки очередную сигарету.

И только сейчас Вероника заметила, что он чем-то озабочен.

– С ней… С Улей все в порядке? – осторожно спросила она.

– Не совсем.

– Я могу ее проведать?

– Не спеши, – ответил Игнат Максимович, затянувшись дымом. – Сядь, разговор есть.

Вероника тихонько примостилась на краешек скамьи. Ей стало тревожно и страшно.

Она боялась задать вопрос, просто сидела молча, ожидая, пока Игнат Максимович докурит. Он сделал последнюю затяжку и бросил окурок в металлическую бочку с водой, наполовину вкопанную в землю.

– Вечером у нее начались схватки, – начал фельдшер, – и только вчера я впервые увидел ее медицинскую карточку. Оказывается, у нее проблемы с сердцем.

– Проблемы с сердцем? Серьезные?

– Настолько, что ей нельзя было заводить детей. Я, конечно, сразу вызвал из города кардиолога, так как отправлять ее было уже поздно, но у них вечные проблемы с заправкой «скорой». Вот сижу, ожидаю. Обещали к обеду привезти специалиста, – сказал Игнат Максимович, вглядываясь в дорогу, – а их все нет и нет.

– Пообещали – значит, приедут, – рассеянно отозвалась Вероника. – Так к ней можно или нет?

– Надеюсь, они приедут вовремя, – вздохнул фельдшер. – Я вот что хотел тебя попросить. Ульяна мне не призналась, от кого родила, но ты спроси ее, так, на всякий случай.

– Она может и мне не сказать. Да и какое это имеет значение?

– Эх, ты! А еще будущий врач! – покачал головой Игнат Максимович. – Я же тебе сказал, что плохая она, желательно бы отца найти, мало ли что…

– Я постараюсь узнать, – упавшим голосом пообещала Вероника. – Ее можно покормить?

– Покорми. Неизвестно, когда ей дадут поесть.

– Я пошла.

– Не забудь надеть халат! – крикнул ей вдогонку Игнат Максимович.

Вероника приоткрыла дверь в палату и сразу же увидела Улю, лежавшую под капельницей. Лицо роженицы было белее простыни, которой ее прикрыли, а губы – с фиолетово-синюшным оттенком. Уля увидела Веронику, и на лице появилась слабая улыбка.

– Улечка, милая, здравствуй!

Вероника поцеловала запавшую щеку девушки.

– Привет, – тихо ответила Ульяна и погладила руку Вероники. – Как хорошо, что ты пришла. Я так тебя ждала!