Ошибка Нострадамуса - [128]

Он на секунду задумался и произнес:

Папа бросил плести лапоть,

С мамой выскочил за тын,

А навстречу маме с папой

Их законный сукин сын.

Андрей Седых спросил:

— А что, Иван Алексеевич, если когда-нибудь о вас будут писать в таком тоне?

Бунин побледнел и холодно ответил:

— Не будут, дорогой. Не заслужил. Литературной проституцией никогда не занимался.

Но вот что сам Бунин написал в предисловии к своим «Воспоминаниям»: «Слишком поздно родился я, — родись я раньше — не таковы были бы мои писательские воспоминания. Не пришлось бы мне пережить то, что нераздельно связано с ними — 1905 год, потом Первую мировую войну, вслед за ней 1917 год и его продолжение: Ленина, Сталина, Гитлера. Как не позавидовать нашему праотцу Ною: всего один потоп выпал на долю ему. Вышла, правда, у Ноя нехорошая история с сыном Хамом. Да ведь на то и был он Хам. А главное: ведь на весь мир был только один лишь единственный Хам. А теперь?»

О прозе Набокова

Проза Набокова — это отторжение от русской литературы. Будучи ее частью, он ее не принимает. Русская литература немыслима без идеи. А Набоков абсолютно свободен в своем творчестве от каких-либо идей. Для него цель литературы — сама литература. Поэтому он одиноко возвышается в стороне от российского литературного процесса. У Набокова литература — защита от пустоты, наполняющей мир. Но безыдейность не помешала ему стать великим писателем.

«Моя жизнь — сплошное прощание с предметами и людьми, часто не обращающими никакого внимания на мой горький, безумный, мгновенный привет». За такие строки ему все прощаешь, снобизм и даже какую-то искусственность всего его мира.

Об Андерсене

Зима. Мне восемь лет. Я болен ангиной. Мне хорошо. Завтра не идти в школу. Целый день лежу в кровати и читаю сказки Андерсена. Уже глубокая ночь. За окном темь и завывание ветра. Верхушки старых деревьев раскачиваются и гудят. Весь дом спит, а я продолжаю читать.

«Снежная королева» потрясает мое воображение. В этой дивной сказке есть, однако, нечто неуловимо мрачное, тревожащее душу. Мое окно покрыто морозными узорами, и мне кажется, что я вижу на стекле ее прекрасное лицо. Это Она там, за окном, жестокая, холодная и злая.

Ну а сказка «Огниво» смутила мое верящее в справедливость сердце. Я растерян, ибо не понимаю, почему солдат зарубил старушку-ведьму, честно выполнившую свою часть заключенного с ним договора. Конец же этой сказки как-то особенно впечатлил. Бравый солдат натравил на родителей принцессы своих собак, и те их в клочья порвали на ее глазах. А она прямо на костях отца и матери сыграла свадьбу, стала королевой и зажила с тем, кто сделал ее сиротой, в счастье и довольстве. Нет, как хотите, но я уже тогда почувствовал, что тут что-то не так.

И уж совсем не понравилась мне сказка «Оле-Лукойе», где неприятный инкуб с волшебной клизмой по ночам брызгает детям в глаза маковое молоко и запугивает до полусмерти тех из них, у кого плохие отметки.

Детская сказка должна быть изначально доброй. Ее задача вселять в детскую душу веру в неизбежное торжество добра. Сказки и истории Андерсена не всегда выполняют эту задачу.

Андерсен прожил семьдесят лет и написал множество книг. Вышедшее в Дании полное собрание его сочинений состоит из пятидесяти томов и включает романы, путевые очерки, стихи, критические статьи, заметки и, разумеется, сказки, принесшие ему бессмертие. Около четырехсот сказок написал Андерсен, но лишь процентов десять из них вошли в золотой фонд мировой литературы. Среди них такие шедевры, как «Снежная королева», «Тень», «Соловей», «Русалочка», «Гадкий утенок». Эти сказки отличаются изумительной фантазией, глубиной замысла, отточенным мастерством. И хотя я не могу назвать Андерсена добрым сказочником, зато считаю его хорошим писателем. Типа Гоголя. Он даже внешне походил на Гоголя. Такая же экстравагантная внешность, такой же длинный нос и странное поведение, перемешанное с исступленной верой в свое великое предназначение. И в сказках его не меньше кошмаров, чем в произведениях Гоголя. Это потому, что многие его сказки показывают нам не сказочный, а реальный мир в фантастической оболочке, но без смягчающего добродушия. Они предназначены для подростков и взрослых, но уж никак не для детей.

Конечно, доброта и вера, дружба и любовь присутствуют в андерсеновских сказках, но чистые души героев корчатся на костре «взрослой» реальности, которая больше соответствует изломанной жизни автора, чем безмятежному детству его читателей. Правда, когда я ознакомился с биографией Андерсена, то простил ему почти все. А тогда в моей детской душе многое в его сказках вызвало резкое неприятие.

Ведьма, одарившая солдата богатством и убитая им из-за старого огнива, отрезанный язычок русалочки, отрубленные ножки с красными башмачками, похлебка из мышиных хвостов, свадьба Дюймовочки с королем эльфов, на которую почему-то забыли пригласить ее маму, сгоревшие солдатик и балерина и многое другое.

Но вот что удивительно. Даже самые мрачные сказки его обладают свойством дарить надежду и лечить душу. А это уже признак гениальности. И, вероятно, в лучших своих вещах он и был гением, этот плодовитый сентиментальный писатель, эгоцентрик, проведший всю жизнь в атмосфере тепличного целомудрия, всеобщего восхищения и материального благополучия. Его сердце было таким одиноким, каким редко бывает человеческое сердце. И по-настоящему он любил всего две вещи: путешествовать и сочинять. Он, по-видимому, был неспособен к близости с женщинами, и это тяготило его. В пожилом возрасте он много времени проводил в публичных домах, но не прикасался к работавшим там девушкам. Просто сидел и смотрел.