Ошибка кота Люцифакса - [59]

Сатина покачала головой, с таким видом, что не понимает, о чем речь.

— В кино? Я не была в кино.

«Врунья! — подумал он. — Даже сейчас ты не признаешься в том, что сделала, а пытаешься обмануть меня. Как ты этого не понимаешь, Сатина? Я видел вас. Я слышал вас!»

Его лопатки горели так, будто по спине ударил кнут одного из грагорнов. Он был очень зол. Казалось, что даже его сердце воспламенилось.

— Весь город взволнован, — продолжала Сатина. — Но я думаю, что ты уже слышал об этом.

— Слышал о чем?

— О том, что связано с Фестивалем Пакостей.

Он покачал головой:

— Что именно?

— Я думала, что ты знаешь, — сказала она.

Ее черные крылья непрерывно двигались, казалось, это очень легко.

— Несколько часов назад пришло сообщение, что заключительный обед в Замке отменяется. Объяснения не последовало, но все шепчутся. Слух, что Люцифер болен, пронесся, как степной пожар. Кое-кто даже говорит, — Сатина заговорила шепотом, — что он уже умер.

— Нет, он жив, — сказал Филипп. — Но его состояние ухудшилось. Он соблюдает постельный режим.

— Филипп, надо спешить, — сказала она. — Только мы можем спасти его, и много времени потеряно. Сегодня ночью надо сходить в церковь. Может быть…

— У меня нет времени, — холодно сказал Филипп и показал на штабель толстых книг, лежавших на полу. — Очень много уроков.

— Уроков? — изменилась в лице Сатина. — И что? Это гораздо важнее, чем все твои уроки! Идем, я буду ждать тебя во дворе Замка.

Она хотела улететь, но Филипп остановил ее.

— Тебе долго придется ждать, — сказал он. — Мне надо прочитать несколько сот страниц о клятвах и проклятиях.

— Отложи! Надо спешить, Филипп! Кто знает, сколько времени у нас осталось до того, как…

— И долго ты будешь мне это разжевывать? — заявил Филипп таким тоном, что Сатине показалось, что он высунул в окно руку и дал ей пощечину. — Я больше не хочу бегать по городу, изображая из себя сыщика. Мне нужно думать о более важных делах. Поймешь ли ты это, Сатина? — Он постучал пальцем по лбу. — Дойдет до тебя когда-нибудь?

Сатина изумленно уставилась на него.

— Но ведь с Люцифером… — робко произнесла она. — Что-то надо делать…

— А я и делаю. — Он показал на книги на полу. Я учу уроки. Когда мне дают такую возможность.

— Но… Тебе не может быть это безразлично! Ты не можешь просто так…

— Как раз я могу, Сатина, — заявил Филипп, и радостная улыбка появилась на его губах. — Я — Преемник Дьявола, ты не забыла?

— Я тебя не узнаю, — прошептала девочка. Филипп увидел в ее глазах слезы.

Он пожал плечами:

— Иногда мы знаем других не так хорошо, как думаем.

— Что с тобой случилось, Филипп? Почему ты так поступаешь?

— Меня хорошо обучили. А теперь, если можешь, извини. — Он взялся за черную занавеску. — Мне надо заниматься.

И опустил занавеску. Через ткань он видел несколько секунд парившую в воздухе Сатину. Потом она улетела.

С довольной улыбкой Филипп вернулся к столу, поглаживая рога. Он уже начал привыкать к ним. Они стали частью его тела, как родинка, которая была у него на правой руке.

Филипп сел на стул и тут же подскочил с криком боли. Ему показалось, что он сел на гвоздь, и он протянул руку назад.

В самом низу спины появился странный отросток, вызывающий боль, как это бывает при содранной коже.

Оставшуюся часть ночи Филипп читал книги. Стоя.

37 Тяжело и дьяволу, и ангелу

Филипп почти кончил выполнять задание, когда за ним пришел Люцифакс. Филипп всю ночь не выходил из своей комнаты, даже чтобы перекусить. Еду ему принес дворцовый слуга, тощий демон с прилизанными волосами и кривыми рогами. Его звали Грумске.

— От поварихи, — с хихиканьем сказал Грумске, протягивая Филиппу тарелку. — Просили пожелать приятного аппетита.

Равина приготовила ему одно и то же блюдо на завтрак, на обед и на ужин. Вареные паучьи лапы с соусом из улиток. Желудок бурно запротестовал, когда Филипп увидел это. Но голод не тетка, и он предпочел проглотить пару мохнатых паучьих лап чем забыть о чувстве гордости и попросить у Равины прощения.

Паучьи лапы были проглочены, и только упрямство Филиппа помешало тому, чтобы они тут же вернулись на белый свет.

— Куда мы? — спросил Филипп и закрыл книгу, которая называлась «Проклятые проклятия. Пособие по гарантированным издевательствам».

Он как раз читал интересную главу о безобразиях внутри и снаружи головы, таких, например, как прыщи, флюсы, нарывы на языке и шелушение кожи. Может быть, стоит попрактиковаться на Сатине?

— Иди за мной, — сказал кот.

Филипп молча шел за Люцифаксом вниз по винтовой лестнице.

Они проследовали мимо двери в кабинет, свернули в узкий коридор и остановились перед дверью в самом конце. Перед дверью в спальню Люцифера.

— Входи, — сказал Люцифакс. — Он хочет поговорить с тобой.

Воздух спальни был тяжелым, чувствовалось приближение конца.

Люцифер лежал в постели, болезнь источила его за последние две ночи так, что Филипп закусил губу, чтобы скрыть шок.

Кожа Люцифера была бледна, как зимняя луна, и свешивалась с лица, как ветхая одежда. Глаза его запали в глазницы так, что Филипп почти не видел их, а черные волосы превратились в грязные клочья.

Сломанный рог был скреплен липкой лентой крайне небрежно и висел криво.