Ошибка - [2]

Не могу передать свое тогдашнее душевное состояние. Меня охватило страшное чувство безграничной власти над ним: вот он лежит, такой беспомощный, в этом гробу, а я здесь, сейчас, могу стать его убийцей. И меня никогда не найдут. Мысли дьявольским огнем обжигали мой мозг. Я столько раз уже мысленно убивал его, а теперь могу сделать это по-настоящему, и для этого ничего даже не придется предпринимать. Он сейчас — пленник моих ушей, и его спасение зависит только от моего языка.

Все его оскорбления, вся клевета и ненависть ко мне — все это крепким замком смыкало мои уста и не позволяло произнести ни слова. Мне даже показалось, что я, будто сквозь плотный туман, вижу его в этом гробу, как если бы крышка гроба была сделана из толстого стекла: бледное перепуганное лицо, округлившиеся от ужаса глаза, умоляющие меня о помиловании. И едва сдерживая свою ненависть и злорадство, я отверг эту мольбу о помощи и предал его самой страшной смерти — погребению заживо. Он должен был соединиться с мертвыми еще при жизни и живым войти в адскую темноту вечности.

Однако через какое-то время здравый смысл вернулся ко мне, и я подумал, что если никто кроме меня не слышит этого стука, значит, он — всего лишь плод моего воображения.

Я спокойно и твердо продолжал исполнять свои обязанности, а потом молча наблюдал, как гроб опустили в могилу. День был сырой и холодный. Осенний туман окутывал кладбище, навевая печальные мысли о смерти. Комья земли с глухим стуком падали на крышку гроба, и могло показаться, что это мы отвечаем ему снаружи на его отчаянные призывы. И он, будто услышав этот ответный звук, на мгновение окрылился новой надеждой, и удары изнутри стали громче и чаще. И я опять усомнился. Господи, неужели никто не слышит? Я быстро оглядел окружающих, но тут же опустил глаза из боязни выдать свое волнение. Все это было похоже на какой-то страшный заговор… Но вот сигналы из гроба начали затихать. Последний раз я услышал стук, когда он был совсем уже слабым и стал смешиваться с мягкими ударами падающей земли.

Я повернулся и пошел мимо плачущих родственников по направлению к церкви. В тишине своего кабинета я просидел до тех пор, пока за окном не начали сгущаться сумерки. Тогда я встал, чтобы задернуть занавески, и мимоходом посмотрел на потемневший кладбищенский двор. Страшные мысли терзали меня. Я продолжал жить, но какая-то неимоверная тяжесть лежала на моем сердце. Я выпил чаю, написал несколько писем, и все это время мне казалось, будто это уже не я, а кто-то совсем другой. Мне чудилось, что внутри моего существа ждет своего часа туго скрученная пружина. Я лег рано, в десятом часу, но к этому времени в доме было совсем уже тихо. Моя экономка в тот вечер отпросилась к родственникам в соседнюю деревню. Я запер входную дверь и поднялся наверх. Устроившись поудобней в постели, я какое-то время читал, а потом незаметно заснул. Но вскоре проснулся с ощущением, что проспал уже много часов. Я сел на кровати и посмотрел на часы. Прошло всего десять минут, но я твердо знал, что больше заснуть не смогу. Пружина развернулась. Я снова лег и долго лежал в темноте, будто ждал, что кто-то придет, или что-то должно произойти. Потом я услышал, как пробили часы на церкви, и сразу же понял, что мне надо делать. Я встал и оделся. То, что мне предстояло совершить, я должен был сделать сам, один. Никакой помощи не следовало искать. Я должен был лично узнать всю истину, и никто не мог мне в этом помочь.

Я спустился вниз, открыл черный ход и вышел в прохладную сырую ночь. Было тихо и очень темно. Я подошел к сарайчику, где церковный сторож хранил свои инструменты, включил свет, взял лопату и зашагал к свежей могиле под деревьями. В то время я был молодым и сильным, а в запасе оставалась еще целая ночь. Зловещую тишину кладбища нарушал лишь звук капель, изредка падающих с мокрых листьев. В темноте я едва различал контуры церкви, но немного привыкнув, поставил на землю лампу, захваченную из дома, снял пальто и принялся раскапывать землю, укрывшую гроб с «беленьким козликом». Если я ошибся, то должен удостовериться в этом, чтобы жить дальше спокойно. А если ошибки не было, то надо быстрее исправить зло, и тогда это будет очень странная встреча двух заклятых врагов: один — живой в гробу, а другой — в роли могильщика.

Несмотря на ночную прохладу, вскоре я начал обливаться потом, и мне пришлось снять жилетку, а потом и рубашку. Каждый раз, когда били часы, я испуганно вздрагивал. Мне казалось, что они внимательно наблюдают за моей ужасной работой. Кучи земли вырастали по обе стороны вскрытой могилы, а я опускался все ниже и ниже в яму. Наконец лопата ударилась о крышку гроба. Я очистил ее от земли, отбросил лопату в сторону и решил немного передохнуть, чтобы собраться с силами перед самым страшным моментом. Ночь окутывала меня густой чернотой, и я подумал, что весь мир сейчас стал походить на могилу. Вскоре я понял, что одному мне открыть гроб будет очень непросто. Но все же мне удалось открутить винты и, используя лопату в качестве рычага, я наконец свернул крышку в сторону. Потом взял лампу и осветил то, что находилось в гробу. Там лежал мой враг — человек, которого я так ненавидел. Тусклые желтые лучи упали на его лицо. Странные чувства охватили меня. В этот момент я до конца осознал, какая на самом деле смерть: черная, молчаливая, таинственная, и в то же время поразительно глупая. И меня начал разбирать смех. Я был не в силах сдержать его, но и не хотел смеяться в присутствии покойника. Я выкарабкался из могилы и уже там, на поверхности, изо всех сил рассмеялся, словно вся скопившаяся во мне за долгие годы ненависть в этот миг выплеснулась наружу.