Ошибка дамы с собачкой - [57]

– Ну как? Может, отдохнете? – Валера отстранился.

– Я не знаю, сейчас же уже музыка закончится…

– Вынужден вас, как это говорилось по-пионерски, разбить! – раздался вдруг голос Марка.

Анна стремительно обернулась. Валера от неожиданности выпустил талию Анны, и, воспользовавшись этим моментом, Марк подхватил Анну, и, прижав крепко к себе, увлек туда, где освещение было скудным, а пары не танцевали, а скорее обнимались стоя.

– Где вы были с Зосей? – спросила Анна, стараясь, чтобы никто, и в первую очередь Марк, не заметил, как у нее задрожали руки.

– Здесь. Вы замерзли? – Марк осторожно коснулся ее ладони.

– С чего вы взяли?

– У вас нос красный, так бывает на морозе. Шутка. Руки ледяные. И, по-моему, вас трясет.

– Это от солнца. Я, наверное, чуть сгорела.

– Анна, солнца не было. Ну, или почти не было. Вы хорошо себя чувствуете?

– Хорошо, только почему-то очень волнуюсь, – неожиданно призналась Анна.

– Бедная вы, бедная, – проговорил он и прижал ее к себе, – кто просил вас вчера рассказывать страшные истории из прошлого?

Анна не ответила, возмутившись нахальством Марка, его вчерашний «подстрекательский» взгляд она запомнила.

– Выбросьте все из головы, – приказал Марк и обнял ее еще крепче. Анна задохнулась – так тесно было в его объятиях, потом выдохнула, доверилась его рукам, и так они танцевали, пока не раздались заключительные аккорды.

– Спасибо, – Марк улыбнулся, – отлично танцуешь.

– И танец приравнивается к брудершафту, – зачем-то съязвила Анна. Она не хотела говорить колкость, просто этот переход Марка на «ты» показался ей пошловатым.

– Простите, «вы». Я случайно оговорился, – улыбнулся Марк, – вы замечательно танцуете и чувствуете музыку.

И, не дав Анне вставить слова, проводил ее на место. И командирски глянув, как Анна устроилась, он тут же вступил в длинный и оживленный разговор с Ладой Алексеевной.

Глава девятая Соперницы

Шли дни, но Анна еще не выполнила ни один из намеченных пунктов. Она не съездила в Ригу, не прошлась по своей улице, не посмотрела на окна бывшей квартиры, не заглянула в собор, который одной своей стеной выходил в их двор. Анна не погуляла по Бастионной горке и не проведала свою школу – громоздкое здание в неоклассическом стиле. Она все откладывала поездку в Ригу, потому что в ее здешней, морской жизни появилось нечто, что полностью поменяло планы и превратило время в неудержимую стремительность. «Осталось пятнадцать дней. Осталось десять дней», – твердила себе Анна и старалась не смотреть на календарь. Все, что раньше было повседневной механикой, – завтрак, прогулки, разговоры, – вдруг приобрело значение, приобрело иную форму, цвет и запах.

Утро начиналось с грубоватого мужского одеколона – это мимо ее столика проходили Зося и Марк. Анна не улавливала сладкие духи Зоси, но чувствовала приближение Марка. У нее становились холодными пальцы, и все теряло свой вкус, и, обжигаясь кофе, она даже не чувствовала этого. Анна машинально отвечала на приветствие Зоси, кивала Марку, вступала в банальную утреннюю беседу, улыбалась, а сама подставляла себя под этот мужской взгляд. Взгляд мимолетный, но пристальный. Поверхностный, но внимательный. Взгляд, которого она ждала всю ночь и без которого теперь не представляла утро. Анна была рада, когда ее соседи увлекались завтраком, тогда она могла исподтишка разглядывать Марка. «У него красивые руки – длинные пальцы. Мужественный профиль. Ему идет борода», – думала Анна, и ей нравилась его небольшая сутулость, атлетическая худоба и то, как свободно и ладно сидит на нем любая одежда. Она наблюдала, как Марк встает из-за стола и неспешным широким шагом идет налить себе кофе или принести что-то жене. Анна знала, что, возвращаясь к столу, он обязательно посмотрит на нее, посмотрит не улыбаясь, а серьезно, как бы что-то выпытывая у нее. И от этого взгляда она зальется краской, опустит глаза, смутится и тут же испугается, что это кто-то заметит.

В отсутствие Марка на всем, что делала Анна, теперь лежала печать машинальности: движения были заучены, улыбка отрепетирована, жесты стандартны. Анна напоминала себе плохого лицедея с набором заскорузлых приемов. Но появление Марка не возвращало ее самой себе, оно меняло ее, придавая яркость, усиливая все ее качества и свойства. Чувствуя на себе его взгляд, она преображалась, завладевала вниманием окружающих. Анна остроумно шутила, кокетничала, была подвижна, стараясь увлечь других своим настроением. Марк наблюдал за переменами, которые случались с ней так внезапно, и взгляд его начинал выражать недоверие и даже сожаление. «Это – не ты. Ты – другая. Что с тобой?!» – словно хотел спросить он, но не спрашивал, а отдалялся, уходил, загораживался газетой или журналом. И Анна, потеряв самого главного зрителя, сникала. Она тоже уходила в тень, становилась молчаливой. И никто из присутствующих, даже дотошная и въедливая Зося, не замечал, как эти двое ведут диалог. Безмолвный, но непрерывный. Паутина взглядов, паутина, которую сплел интерес, уже опутала их обоих, и оставалось только ждать, когда они окажутся рядом, когда услышат друг от друга слова, которые уже сказаны втайне, но не произнесены вслух.