Ошибка дамы с собачкой - [38]

– Большинству интересно быть там, где находитесь вы. Наверное, дело в этом.

Между тем яхта миновала устье реки и вышла в открытое море. Все было так, как хотелось Анне. Задул сильный шквалистый ветер, волны плясали вокруг яхты, подбрасывали ее, но она держалась отлично. Было в ней что-то основательное и, несмотря на небольшие размеры, устойчивое.

– Ах, как хорошо! – прокричала Анна.

Она, закутавшись в плед, следила за чайками. Ветер относил слова, путал волосы, от него леденели пальцы, но морская свежеть бодрила и щекотала нервы.

– Я пойду вниз, в кают-компанию. Там тепло и не видно этих волн. А если сейчас шторм начнется?! – Испуганная Марго, которой давно хотелось это сделать, наконец-то встала.

– Сейчас нет. Но через несколько часов вполне возможно. – Валера указал на линию горизонта.

– Откуда вы все знаете? – забеспокоилась Лада Алексеевна.

– Опыт, – пожал плечами Валера. – Видите, там темная кромка на горизонте. Это тучи и море воедино слились. Вот это и есть шторм.

– Господи, да что же мы делаем сейчас в открытом море? Надо же возвращаться?! – забеспокоилась Лада Алексеевна.

Ей вторила Марго:

– Вот-вот, они же несут ответственность за пассажиров! И зачем я только поехала на этом теплоходе.

– Или на яхте?! – пошутил Валера.

– А что вы смеетесь?! Сейчас шторм начнется.

– Вовсе нет, я же сказал, что через несколько часов. И мы уже разворачиваемся. Смотрите, делаем круг и направляемся опять к реке. И пока погода хорошая, можно что-нибудь организовать. Например, ланч. Тем более что его обещали. Сейчас пойду узнаю! Ведь никто не откажется от кофе и бутербродов.

– Можно и покрепче чего-нибудь! – заметила Агнесса, у которой ветер растрепал рыжие волосы.

– Отлично! – воскликнул совершенно счастливый Валера. – Я присоединяюсь к вам! Кто еще?!

– Счастливый человек Валера. Он использует каждое мгновение с пользой и удовольствием для себя. Это талант, кстати. – Лада Алексеевна, закутанная в шаль и куртку Серафима Ивановича, повернулась к Анне.

– Согласна, – кивнула Анна. – Я так не умею. А может, даже и не пробовала. Мне кажется, что у Валеры это получается само собой. Ну, как дышится.

– Конечно, свойство организма. Но ведь это счастливая случайность – обладать этим качеством.

– А научиться можно, как вы считаете? – спросила Анна и задумалась. Ей пришло в голову, что в ее жизни есть очень многое, что было бы полезно и доставило бы удовольствие, но она этим редко пользуется. «Стабильные отношения, пусть без страсти, но с теплом. Свободное время, подруги. Отчего же мне хорошо только в компании Перчика? Ну, еще на работе?» – с недоумением спросила она себя.

– Вы никогда не сможете ответить себе на самые простые вопросы. Вы никогда не узнаете, почему не можете жить так, как, например, Валерий. Хотя чего проще – скопируй, – прочитала ее мысли Лада Алексеевна.

– Я часто всем недовольна.

– Не вы одна. Вот, например, где Серафим Иванович?! Вот где он?! И, самое главное, почему меня это волнует?! Почему я раздражаюсь, представляя, что он занят чем-то, что меня не касается или мне не нравится?

– Лада Алексеевна, – улыбнулась Анна, – он за вашей спиной. Беседует с Зосей.

– Вот видите! Меня не трогает, что он кокетничает с молодой женщиной! Но меня волнует, что я не знаю, где он! А кокетничать с дамами – пожалуйста!

Анна при этих словах еле сдержала улыбку. Серафим Иванович не умел кокетничать. Он абсолютно по-детски искал у женщин защиты. «Я вот какой правильный! Хороший, вежливый, внимательный!» – казалось, говорила его фигура и выражение лица. И, кстати, Анна уже заметила, что большинство о нем так и думало. Большинство, кроме Лады Алексеевны, его жены. Впрочем, Анна считала, что за этими капризами и вечным недовольством стоит любовь, превратившаяся в любимую привычку. Вот и сейчас Лада Алексеевна воскликнула:

– Интересно, он захватил книгу из номера? Или опять забыл?!

– Он у вас очень хороший, – с жаром воскликнула Анна, – очень. И заботливый, и умный, и обаятельный. И, как я понимаю, домовитый.

– У него нет выхода. – Лада Алексеевна указала на свою трость. – Я многого теперь не могу. Так что это вовсе не по доброй воле.

– Не поверю. – Анна рассмеялась. – И вам приятнее будет считать, что Серафим Иванович делает все по душевной доброте и по любви. Мы, женщины, вообще подгоняем жизнь под наши настроения и фантазии.

Лада Алексеевна замахала руками и принялась излагать свою теорию относительно семейной жизни. Анна уже ее слышала, чуть в другой интерпретации, а потому после первых трех предложений, убедившись, что достаточно только делать вид, углубилась в размышления: «Женаты давно, живут в Испании. Эмигранты. Люди, которые туда поехали работать, говорят о своей жизни иначе. Они живут там. Давно, устроившись насовсем. К самому факту привыкли – не упоминают об этом и к месту и не к месту. Она, скорее всего, сидит дома. Или работает неполный день. А он… Он работает. И даже, может быть, руководит. В нем чувствуется это легкое превосходство небольшого чина. Зря Зося так его унизила, насмешливо отозвавшись о деловых качествах. Он умен. И все еще хорош собой. Но сегодняшний разговор?! Это верх цинизма! Или, наоборот, такая честность». Анне очень не хотелось, чтобы это был цинизм. Бросив междометие в ответ на какое-то восклицание Лады Алексеевны, Анна продолжила: «Удивительно, но больше пяти слов подряд он не говорит. Вроде бы участвует в разговорах, а вроде и нет…»