Ошибка Архагора - [2]

— Обожди, Государь ещё малость. Сейчас приведут её в порядок и тогда можно будет.

— А ну, прочь, бестолочь, с дороги — терпение Всеволода лопнуло и он, отшвырнув няньку, метнулся к ложу царицы.

Младенца уже унесли и няньки прибирали всё после родов. Из соседней комнаты доносился плачь новорожденной царевны. Царица лежала в беспамятстве. На совершенно бледном, липком от холодного пота лице прилипли растрепавшиеся серебряные волосы. Только теперь они были влажные и казались потемневшими как старая серебряная посуда. Нянька прикрыла её одеялом, но причесать ещё не успела. Другая нянька собирала посуду и тряпки. Когда в покои ворвался царь, они, было, зашикали на него и замахали протестующее руками. Но выражение лица Государя говорило красноречивее слов.

— Вон! — бросил он им коротко и опустился на колени перед ложем.

Возражать было бесполезно и опасно. Все тихо удалились, оставив их наедине.

— Журавушка, родная, жива, — промолвил он шёпотом — а я уж, грешным делом, о плохом подумал, старый дурак.

С этими словами он прижал её бледную ладонь к губам — да и то, права оказалась ведунья, а ты не послушалась, — другой рукой он отёр с её лица прилипшие волосы.

Ах, эти серебряные волосы! Как не мог отвести он когда-то взгляда от них. Как развевались они, когда скакала юная княжна на белой кобылице по диким дебрям далёкой тайги.

Огромна тайга. Нет в ней проторенных дорог. Лишь звериные тропы, да тайные метки указывают путь местным жителям. Народ остроухих гуров обитал в этих дебрях с незапамятных времён. Никто не знал, откуда они появились и сколько их на самом деле. А остроухими их прозвали за острые кончики ушей и необычайно острый звериный слух. Неохотно общались гуры с другими народами, но и не враждовали ни с кем. А если находились алчные правители, которые желали захватить и поработить лесной народ, так ни один из них не возвратился из похода в эти земли. Охотились местные жители на зверя разного, ловили рыбу в реках своих, собирали дары лесные, вели кое-какую торговлишку с соседними народами. Чтили лесных духов и речных божков. Но не фанатично неистово, а легко, непринуждённо, как бы играя. Мол, мы вас уважаем, и вы нам не делайте зла. Мы вам иногда подарки приносим, и вы уж нас без добычи не оставляйте. Вот так и жили веками в согласии с природой и в мире с соседями, со своими радостями и горестями.

Мелкие поселения разбросаны по всей тайге, но остроухие гуры знали, где за лесами и непроходимыми дебрями раскинулся княжеский город. На холме в центре города возвышался княжеский терем. Рубленный из вековых сосен, мощный как крепость, ставленый мастерами на века. Без пышных украшений и суровый снаружи, как и его обитатели. Просторный, но уютный и удобный внутри.

Князь Зоротай правил лесным народом вот уже пятый десяток лет. Был он в преклонных годах, но всё ещё крепок и ясен рассудком. Правил строго, но справедливо. Наипервейше заботился о благе народа своего, а уж потом и о своём личном. За это и уважали его подданные, немного побаивались, но больше любили. Ликом был суров. Дикая седая грива, усищи и борода лопатой укрывали многочисленные шрамы на его лице, а перебитый нос торчал как клюв хищной птицы. На мощном теле тоже не счесть шрамов, полученных в многочисленных сражениях с захватчиками и дикими зверями на охоте. Немногословен был князь, но всегда находил несколько добрых слов для жены своей и детей, ибо семейные узы у гуров считались священными. Четверо сыновей уже были женаты и подарили отцу семерых внуков, да и младшая дочь Журавушка уже была девицей на выданье. Только вот нрав её строптивый, отцовский, отпугивал всех достойных соискателей. Но любил князь младшенькую и только журил иногда: "Засидишься, смотри, в девках Журавка. Кто опосля на перестарка позарится? Хватит кобениться, вона сколько достойных женихов вокруг тебя вьётся".

— Не по сердцу они мне все, батюшка. Хочу, чтоб полюбился один и навсегда, да так, чтобы за ним, хоть в омут головой!

— Ох, дуришь, ну погоди, вот отдам тебя за первого встречного, взвоешь, — шутил князь.

— Не отдавай, батюшка, не отдавай, — шутливо пугалась дочь, быстро целовала отца в седую бороду и, смеясь, убегала. Убегала к подружкам, играм и забавам девичьим.

А тут как раз прибыли гонцы с западных рубежей. Доложили, что царь славов, жителей великих равнин, Иван Большой ищет встречи с князем. Хочет подружиться с соседом, а может быть и породниться. Просит разрешения прислать в таёжную столицу посольство.

Ну что ж, посольство дело хорошее. Хоть и так без него неплохо живётся, но иметь такого друга князь не отказался бы. Но так уж сразу и в столицу. Нет уж, пока встретимся на западном рубеже, в одном из тамошних пограничных селений. Встретятся послы, присмотрятся друг к другу, поговорят, а там уж и решим когда встречу двух правителей назначить. Князь назначил дату через два месяца и с тем отправил гонцов в обратный путь.

— Да передайте старосте, чтоб к этому сроку селение было готово к встрече посольства, чтоб посольские ни в чём не нуждались. Головой отвечает!

И помчались гонцы сначала на западный рубеж, а оттуда к славскому царю, в стольный град Мураван. Если согласится с назначенной датой и местом Иван Большой, пусть готовит посольство. Не по нраву пришёлся царю такой ответ, но уж больно важен был для него этот союз. Да и наслышан он был об осторожности таёжного владыки. Поэтому счёл Иван Большой разумным предложение князя и решил, что будет правильнее не выказывать своей обиды, а сделать вид будто того и ждал. И велел готовить посольство к отправке.