Осенняя скука - [4]
Является мальчик.
Скажи повару… нет, поди! ничего не надо!
Мальчик уходит.
Лучше подожду, пока начнется… вот и Энгалычев пишет: не принимать решительных средств, пока болезнь совершенно не определится! (Он закрывает глаза и ждет. Проходит несколько минут.) Начинается… или нет? (Онприподнимается, и вся фигура его превращается в вопросительный знак; он прислушивается к своему животу, пробует себе лоб, виски, живот.) А, вот началась! началась! (Эти слова кричит он так громко, что мальчик в прихожей вздрагивает, просыпается и осматривается безумными глазами.) Нет, ничего!.. Лучше я чем-нибудь займусь, так она тем временем и начнется… определится… тогда и меры приму… А чем бы заняться?.. А!.. Энгалычев!
Является мальчик.
Холодно?
Мальчик. Холодно-с.
Ласуков. Очень?
Мальчик. Очень.
Ласуков. Не будет ли завтра морозу? Спроси-ка, где моя шуба, да вели принести сюда!
Мальчик уходит в дверь направо.
Посмотрим, посмотрим, что теперь будет. Уж давно я ждал…
Является Анисья, женщина лет тридцати, очень полная, с белой болезненной пухлостью в лице. На плечи ее накинута пунцовая кацавейка, не закрывающая, впрочем, спереди платья, которое висит мешком на ее огромной груди. Голова Анисьи довольно растрепана; в ушах ее огромные серьги, а на висках косички, закрученные к бровям и заколотые шпильками, от которых тянутся цепочки с бронзовыми шариками, дрожащие при малейшем движении. На ее белой и толстой шее два ряда янтарных бус, которые тоже трясутся и дребезжат. Она останавливается у стола в небрежной позе и спрашивает протяжным голосом, с некоторым беспокойством.
Анисья. Вы спрашиваете шубу, Сергей Сергеич?
Ласуков (нежно). Да, моя милая, шубу. Хочу посмотреть. Я ее с прошлой зимы не надевал. Может, переделать понадобится… Где она у вас сохраняется?
Анисья (протяжно). Да где?.. (Останавливается с разинутым ртом и думает.) Да в шкапу лежит… больше ей негде лежать…
Ласуков. И табаком переложена?
Анисья. Переложена.
Ласуков. Ну так пускай принесут.
Прозвенев своими цепочками и булавками, Анисья медленно и в раздумье уходит. Скоро во всем доме слышится глухая тревога: беготня, отрывистые голоса, отодвиганье ящиков, щелканье замков.
Ласуков (прислушиваясь к общей тревоге и потирая руки). Ну теперь пошли щелкать дверьми, отодвигать ящики, ключами греметь… засуетились, забегали… (Заслышав тяжелые шаги Анисьи, он спешит принять спокойное выражение.)
Входит Анисья.
Анисья. Да на что вам вдруг таперича шуба понадобилась?
Ласуков. Посмотреть хочу. Холодно становится… Может, завтра мороз будет…
Анисья. Да не будет завтра морозу.
Ласуков. А как будет?
Анисья. Ну так завтра и посмотрите.
Ласуков. Завтра? Надо ее прежде выколотить… починить… Да ведь она у тебя в шкапу лежит и табаком пересыпана,-- прикажи достать -- вот и дело с концом! (Он лукаво смотрит на нее, Анисья потупляет глаза.)
Анисья. Ах вы! (Качает головой, отчего ее цепочки и шарики приходят в страшное движение.) Уж всегда такой… как что вздумаете… Вот вздумал, право! (Уходит.)
Снова во весы доме начинается беготня и тревога, гораздо сильнее прежней. На потолке и стенах появляются светлые пятна, показывающие, что по двору ходят с фонарями. Со двора долетают голоса, хлопанье и скрипенье дверей. Лицо старичка опять озаряется лукавой и довольной усмешкой.
Ласуков. Отлично! отлично! ну задам же я им работу! Ищите, друзья мои, ищите! ха-ха-ха! Прежде небось никто не подумал… только бы есть да лежать… а вот теперь и побегаете… Дармоедов!
Входит мальчик.
Что же шуба?
Мальчик. Не знаю, сударь! Ищут…
Ласуков (с видом величайшего изумления). Как ищут? да разве она не в шкапу лежит?
Мальчик. Не знаю-с.
Ласуков. Поди скажи, чтоб давали!
Является Анисья с шубой на руке.
Анисья. Вот ваша шуба.
Ласуков. Покажи-ка!
Анисья. Нет, вот у ней крючок оторван, так я велю пришить… (Она хочет идти.)
Ласуков. Нет, не надо! не надо! Давай ее так! Я хочу другие, серебряные крючки поставить…
Анисья. Ну так где они у вас? давайте я пришью.
Ласуков. Нет, шубу-то покажи!
Анисья (медленно подвигается вперед, причем шарики и цепочки звенят, и показывает издали шубу Ласукову). Да вот же она! Ну чего не видали?.. Вот у ней маненечко воротник моль тронула, так я хотела…
Ласуков. Моль тронула! Не может быть! Ведь она у вас в шкапу лежала?
Анисья молчит.
Табаком была переложена?
Анисья в смущении потупляет голову и молчит.
Не может быть! Ну, покажи!
Анисья (стоит неподвижно, с потупленной головой, и тяжело и громко дышит). Право, охота вам таперича шубой заниматься… Ведь сегодня гулять не пойдете… читали бы в книжку, право…
Ласуков. Читаю, читаю, да вот и вычитал, что и по вечерам иногда полезно прогуливаться…
Анисья (громко и решительно). Да нельзя же вам в ней прогуливаться! Вот ее забыли в горенке… а таперича вот ее всю моль поел! (Проговорив это одним духом и без обычной протяжности, Анисья испускает глубокий вздох, причем грудь ее сильно колышется и цепочки на висках дрожат сильнее обыкновенного.)
