Осенняя легенда - [37]

– Он всегда был романтиком, – объяснил Гвин, пожимая плечами. – Хотел стать вашим защитником с тех пор, как впервые увидел вас. Наверное, единственный при дворе, кто обрадовался уходу Ланселота.

В изумлении я не отрывала глаз от обоих Мужчин и размышляла, что уж слишком оба они не в себе.

– Клянусь, я и не подозревала… – выдавила я.

– В этом нет ничего особенного, ваше величество. Любой знает, что бретонец был вашим фаворитом, а поскольку он являлся и лучшим воином королевства, естественно, что вы сделали его своим защитником. Чего вы на самом деле не знаете, так это сколько мужчин готовы оспаривать эту честь, – Гвин проказливо улыбнулся мне и обратил взор на брата. – Идер больше напуган, чем ранен. Пара дней ухода – и он снова будет на ногах.

В этот момент ко мне протолкалась Элизабель – ее нарядное платье было так же заляпано грязью и кровью, как и мое. Она настояла на том, чтобы осмотреть мою руку, которая, к удивлению, даже не оказалась задетой, когда медвежьи когти рвали мне рукав.

– Нам лучше уйти, миледи, – она предложила мне руку. – Вам нужно причесаться, да и все остальное не мешает привести в порядок.

Я кивнула, обрадованная подоспевшей помощью, поднялась с колен, и мы отправились к крепости. И Элизабель, и Гвин оказались хорошими няньками: я провалялась до вечера, а Идер встал на ноги к исходу следующего дня. Он передвигался осторожно, как человек, оберегающий помятые ребра, но, кажется, обошелся без серьезных увечий и, похоже, не собирался принимать участие в турнире.

С момента исчезновения Ланса у меня вошло в привычку приглашать каждый вечер за стол рядом с собой одного из воинов. И в первый же вечер после возвращения Идера ко двору он сидел подле меня. Так я хотела всем показать, что ценю проявленную им ради меня доблесть. На самом же деле я испытывала большее сострадание к медведю, чем к человеку. Но мы дружески болтали, и я с облегчением поняла, что из-за своей природной застенчивости Идер не станет продолжать попыток сделаться моим защитником.

В тот год мы решили сначала провести заседание Круглого Стола, потом турнир и лишь на третий вечер великий праздник урожая. Когда члены Братства рассаживались по местам, я заметила, что Инид и Герайнт по-прежнему счастливы вместе, хотя никаких следов беременности – настоящей или прошлой – я не увидела. А вот Иронсид был так сражен темноволосой королевой, что торжественно преподнес ей букетик цветов, когда проходил мимо. Этот жест мне показался таким странным для старого грешника, что я не смогла сдержать улыбки. Все-таки, несмотря на гнусную историю у переправы, за его шумливостью пряталась сентиментальная натура.

Агрикола прибыл с длиннолицым бледным племянником на плече, а Багдемагус гордо прошагал к стулу, объявляя всем, кто мог слышать его по пути, что люди Дорсета просили его стать постоянным связным между ними и высоким двором. Я не удивилась, что не приехали Нимю и Пеллеас. Они счастливо жили в своем отдаленном крошечном владении, а поскольку Нимю так много времени провела с нами прошлой осенью, трудно было рассчитывать на ее появление, если только Артуру не грозила беда.

Казалось странным, что в зале нет ни Пеллинора, ни Ламорака. До сих пор Пелли не пропустил ни одного заседания Круглого Стола, и весь день я ловила себя на том, что поглядываю на дверь, ожидая, что вот-вот в базилику вломится могучий военачальник из Рекина.

Новости этого года в основном оказались мирными – больше чем обычно переселенцев пересекло Северное море и обосновалось на побережье Нортумбрии, за Стеной. Уэль, сын Кава, не давал покоя соседям, но разве такое не случалось и раньше? Все согласились, что наконец нам удалось достигнуть мира, и произнесли по этому поводу немало тостов и поздравлений.

Артур рассказал о том, как изучал «Эдикт», но воздержался от прямых споров по поводу того, какие нам нужны законы, и перевел разговор на торговлю. Пикты с готовностью согласились привозить нам свое вересковое пиво в обмен на «кость» каракатицы[8] с восточного побережья и соль из Дроутвича. Кельты меняли бочонки с сельдью на пряжки и сбрую ирландского ювелира из Мота в Регеде. Когда-то девчонкой я завороженно наблюдала, как к моему дню рождения он выделывал брошь с голубой эмалью. Годы спустя мы с Артуром заказали ему золотые с красным шишечки для рыцарей Круглого Стола, и с тех пор он прославился на всю Британию. И вполне заслуженно.

Вечером, когда собрание рыцарей подошло к концу, на меня внезапно налетел племянник Агриколы Вортипор и заносчиво объявил, что выделенные ему апартаменты совершенно не годны.

– Можешь устроиться на лугу в лагере, как остальные воины, – заметила я с плохо скрываемым раздражением. – Мы думали, ты захочешь расположиться в крепости вместе с дядей, но шатер нетрудно натянуть на краю леса.

– Конечно, я останусь с дядей, – ответил знатный юнец, ухитрившись невероятно презрительно задрать свой длинный костлявый нос. – Но мы оба, и он, и я, привыкли к тому, чтобы у каждого были собственные покои. А крошечные комнатки, которые вы нам выделили, вряд ли можно назвать покоями.