Осенняя легенда - [151]

– Как печально, что такие близкие люди готовы вцепиться друг другу в глотку, – промурлыкала она. – Настоящее горе, если отец и сын пытаются вступить в смертельную схватку.

– Так ты знала… – слова вырвались у меня неожиданно, и при виде моего удивления Моргана улыбнулась.

– И ты не догадываешься, почему я не рассказала об этом всем? – Моргана подняла плечи и преувеличенно вздохнула. – Моя несчастная, глупенькая сестра… Моргауза никогда не была семи пядей во лбу. Пышная, сластолюбивая, она унаследовала материнскую страсть к мужчинам. Но они ей не кружили голову, как матери, и она никогда не болтала глупостей о любви – всегда смотрела на постель как на ступеньку к власти. Но видела вещи не очень ясно. Помню, как она гордилась, когда совратила Артура, хвасталась, что ребенком привяжет его к себе. Словно ребенок имел для него какое-то значение!

Моргана печально покачала головой, точно и сейчас удивляясь наивности сестры.

– Мужчины выбираются из постели со смешочками и пожимая плечами. Женщину клеймят, осмеивают, называют шлюхой и вышвыривают, как никчемную безделушку. Вот этого-то Моргауза и не могла понять, как не понимала и мать. О, думаю, что порочная тайна кровосмешения дала бы ей некоторую власть над Артуром, если бы она не позволила Мерлину устранить ее со двора. Но ее увезли и предоставили самой рожать и воспитывать ребенка. Артур не проявил ни малейшего интереса ни к нему, ни к ней. Ни разу не послал узнать, как она живет, всего ли ей хватает и не нужно ли ей чего-нибудь. Он получил удовольствие, только и всего.

От обиды за мужа я моргнула и, чтобы не ответить резкостью, сильно прикусила губу. Но Моргана, оказавшись во власти собственной внутренней ярости, не заметила моей реакции.

Гнев и жажда мщения исказили лицо, рот искривился.

– Вот такую власть присвоили себе мужчины, – прорычала она и сердито плюнула на пол.

У меня перехватило дыхание от ее неистовства, но Моргана быстро взяла себя в руки, откинулась на стуле и аккуратно поправила на коленях складки на платье. Когда она заговорила вновь, голос и манеры стали прежними.

– Я поняла, что Моргауза, умерев, так и не рассказала мальчику о его отце. И не нашла нужным оповещать всех о том, что случилось. Ведь секрет лишь тогда обладает силой, пока не становится достоянием гласности. А я рассчитывала в будущем воспользоваться ее тайной. Тогда для чего было портить репутацию Моргаузы? Она могла сколько угодно бросаться в постель к мужчинам, но все же оставалась моей сестрой.

Я смотрела на Моргану с глубоким изумлением. Кто бы мог подумать, что семейные привязанности удержат ее от мести Артуру. Сама же я настолько устала от бесчисленных бессонных ночей, что мне было все равно, кто знал, а кто не знал о кровосмесительной связи мужа.

Внезапно госпожа озера сменила и тему и тон и заговорила со мной покровительственно:

– Ты знаешь, мы очень близки с Мордредом. Он просил меня стать королевой без мужа, если я соглашусь выступить с ним заодно против Артура. Мы это еще обсудим.

Так вот почему она оставила святилище. Я медленно наклонила голову, довольная, что узнала, как Мордред решил воспользоваться честолюбием Морганы.

– И он обещал поддержать твой религиозный поход? – спросила я. – Построить новые храмы, почитать обряды своим присутствием, способствовать распространению нового учения? – Я была уверена, что этого она от него как раз и не получит.

Зеленые глаза Морганы сузились, но в щелках я заметила вспышку интереса и поспешила воспользоваться своим преимуществом.

– От Мордреда мало толку, когда речь идет о божествах, тем более о Богине. Он не тот человек, который будет защищать твое дело. Во всяком случае, не так, как я.

– В обмен на помощь Артуру?

Я утвердительно кивнула. На пороге появилась Инид с чашками чая и печеньем. С большим трудом я заставила себя заняться посудой, чтобы Моргана могла спокойно обдумать мое предложение.

Когда настой трав был разлит и Инид удалилась, я подняла глаза и увидела на лице верховной жрицы холодное, расчетливое выражение. Ее, несомненно, заинтересовало мое предложение. Я нарочно удалилась от темы разговора, чтобы заставить ее глубже заглотнуть наживку.

– Прелестная традиция, – произнесла я, подавая ей чашку с чаем. Я научилась этому у Игрейны.

– Ах да, знаменитые маменькины чаепития, – проговорила она грустным и резким голосом. – Она понимала толк в хороших манерах и приятных вещах.

Верховная жрица изучала меня с холодным презрением, а я слишком поздно поняла, что близка к поражению.

Взгляд Морганы скользнул к моей шее:

– Она тоже почти всегда таскала этот обруч. Знаешь, ты очень похожа на нее… Гордячка, самодовольная кошечка, все время тешащая себя сознанием, что можешь намотать любого мужчину на свой маленький мизинчик. Хотя мать, конечно, ничего в них не понимала. Она думала, что мужчины любили ее. А на самом деле являлась для них только жалким вместилищем, когда они жаждали глупой случки.

Пораженная резким выпадом против Игрейны, я не выдержала, и мои нервы сдали:

– Как ты можешь говорить таким тоном о матери? Что ты знаешь о ее жизни, ты, которая даже не удосужилась приехать ее навестить. Ты не была там, даже когда она умерла. Не удивительно, что в сердце Игрейна считала дочерью меня, ведь вы с Моргаузой ее совсем не любили.