Осенний безвременник - [28]

— Но Люк хотел продать участок Шиффелю, — возразил старший лейтенант.

— Этот вопрос был ещё не решён. Может быть, Люк хотел получить деньги за участок дважды. Предположим, что он действительно собирался удрать из Республики, как вы подозреваете, чтобы избежать наказания за ограбление почты. Тогда уже для него не играл бы большой роли тот факт, что к своему преступлению он добавил бы ещё и мошенничество.

— В этом что-то есть, — пробормотал Симош.

— Давайте попытаемся на полчасика забыть о деле, — предложил Ольбрихт. — Прошёл слух, что у нас сегодня отбивные котлеты и лечо.

Заперев дверь кабинета, старший лейтенант остановился перед Ольбрихтом, осмотрел его и задумчиво произнёс:

— Может быть, у вас есть ещё один свитер, который не похож на этот — будто взятый напрокат у борца тяжёлого веса?

— Все мои свитера сидят на мне безукоризненно, пока я не суну их в стиральную машину, — вздохнул Ольбрихт. — Но ведь вы настаиваете, чтобы я стирал свои вещи почаще.

13

Лейтенант узнал, что фрау Зайффарт отправилась в детский сад за сыном. Он выяснил, как туда пройти, и пошёл ей навстречу. Увидел её около зоомагазина. Она стояла, обняв за плечи мальчика, который прижался носом к стеклу витрины, и что-то рассказывала ему. Черты её лица были гораздо мягче, чем тогда, в кабинете Симоша.

Ольбрихт встал позади неё, и она увидела его отражение в стекле. Повернулась к нему, поздоровалась и сказала ребёнку:

— Ну хорошо, выбери себе что-нибудь.

И они исчезли в магазине. Немного поколебавшись, Ольбрихт вошёл следом. В магазине было довольно много народу, особенно перед аквариумами. В углу лейтенант увидел белую кудрявую головку. Мальчик со счастливой улыбкой рассматривал морских свинок… Матери его не было рядом.

— Какую же ты выбрал? — спросил Ольбрихт.

— Коричневую с белым носиком. — Мальчик посмотрел на него. — Ты тоже любишь свинок?

Ольбрихт вспомнил себя ребёнком. Вот он тянет руку через забор в соседний огород, чтобы сорвать первые сочные листики салата — деликатес для его морской свинки.

— Ещё как!

Вдруг около них появилась фрау Зайффарт.

— Томас, пошли.

Даже не удостоив лейтенанта взглядом, она взяла мальчика за руку и потянула его к выходу. Тот капризно скривил рот:

— Ты сказала, что я могу выбрать себе что-нибудь!

— Да, но купим потом, Пусть папа сначала сделает клетку.

Томас покорился. Ольбрихт последовал за ними. На улице ребёнок обернулся к нему.

— Ты тоже идёшь к нам? Мамочка, он тоже любит морских свинок.

— Посмотрим, — ответил Ольбрихт.

— Мы вон там живём, — мальчик показал на окно какой-то-квартиры в новостройке.

— Томас, я переведу тебя через дорогу, и ты пойдёшь на детскую площадку, а я тем временем зайду за продуктами.

— Привет! — крикнул Томас и убежал.

— Только побыстрей, — сказала лейтенанту женщина. — Мне действительно нужно ещё кое-что купить.

— Я могу вручить вам повестку и поговорить с вами завтра в полиции.

— Зачем столько хлопот? — возразила она спокойно… — Давайте выкладывайте всё, что у вас есть.

Какое-то время лейтенант колебался. В его намерении таился большой риск. Если сорвётся, то скорей всего он не добьётся от этой женщины ни слова. Но всё же решился.

— Удобно ли вам будет говорить об этом здесь, на улице?

— О чём?

— О Томасе, сыне Рандольфа.

Женщина вздрогнула, будто её ударили. Но тут же взяла себя в руки, лицо её приняло спокойное и непринуждённое выражение.

— Люк догадался об этом и стал вас шантажировать.

— Ну ладно. Теперь вы знаете.

Она хотела уйти, но Ольбрихт удержал её за руку.

— Подробности вы расскажете в полиции или у себе дома?

— Я вообще не намерена рассказывать вам подробности. А от моей квартиры держитесь, пожалуйста, подальше.

Не долго думая, лейтенант взял её под руку и повёл в соседнее маленькое кафе.

— Попробуем поговорить здесь.

Чтобы получить два места за отдельным столиком, пришлось предъявить удостоверение. Он заказал две чашечки, кофе.

— Когда Люк узнал об этом?

— Не имею понятия. Месяца три назад мы столкнулись с ним на улице, и он выложил это мне прямо в лицо. Потребовал две тысячи, или мой муж всё узнает.

— Разве вам самой не следовало поговорить с мужем, фрау Зайффарт?

Она посмотрела на лейтенанта недоверчиво.

— Что, полиция тоже хочет меня шантажировать?

— Я попрошу!…

— Зачем же тогда вы об этом говорите?

— Но разве можно вести такую супружескую жизнь?!

— Вы женаты?

Ольбрихт отрицательно покачал головой.

Лицо фрау Зайффарт осветилось понимающей улыбкой.

— Тогда попытаюсь вам объяснить. Мы женаты почти десять лет. Давно, правда? За эти годы кое-что изменилось. Наша любовь, тоже. Она стала более зрелой, а с тех пор как у нас появился мальчик, почти идеальной.

— Любовь, построенная на лжи? — перебил Ольбрихт.

Она сделала вид, что не слышала этих слов, и продолжала:

— Нам очень хотелось иметь ребёнка, и мы всё для этого делали. Наконец врач дал мне понять, что у меня всё в порядке. Своему мужу я сказала, что у нас всё в порядке…

Ольбрихт хотел что-то возразить, но она остановила его движением руки.

— У каждого своя гордость и свои слабые места. Мой муж мучительно хотел стать отцом.

— Можно ведь было усыновить ребёнка.

— Об этом я тоже думала. Он, наверно, согласился бы, ради меня. Но свой собственный ребёнок — это для него имело особое значение.