Осенний безвременник - [13]

С того часа это лицо поддерживало его, будило в нём то, что одни называют волей к жизни, другие — надеждой или верой в будущее…

Однажды женщина в белом халате, лицо которой показалось ему знакомым, сказала:

— Моя фамилия Готенбах. Вы ещё побудете у нас. Как долго — это зависит и от вас также.

Состояние Люка улучшалось медленно, но, как считали медики, в пределах нормы. Когда ему разрешили вставать, он попытался везде, где мог, быть полезным. Вскоре у него установились дружеские отношения и с медсёстрами, и с персоналом столовой. Он без конца слушал сплетни о больных и врачах, при этом отметил, что о фрау докторе Готенбах сплетен не существует. У неё умер ребёнок, она потеряла мужа, больше о ней ничего не знали.

Люк видел её в клинике чаще, чем других врачей. Тугой пучок на затылке делал её лицо строгим, нос острым. Замечательными были только глаза. Она никогда не улыбалась, хоть и была всегда дружелюбна и добра. Люк представлял себе, как она приходит домой поздно вечером или рано утром с ночного дежурства, в изнеможении падает на кровать, после короткого сна быстро что-нибудь съедает и снова спешит в больницу. Хотя её и нельзя назвать красавицей, Люку всё же казалось, что жизнь слишком бесцеремонно обошлась с этой женщиной. Останавливается она хоть иногда перед витриной магазина? Интересуется фильмами, музыкой? Как отреагирует, если с ней заговорит незнакомый мужчина?

Накануне дня, когда его должны были выписать, она пригласила его к себе для последней беседы. Прощаясь, он сказал:

— Чем я вам обязан, вы знаете лучше меня. Наверно, ни один человек не в состоянии сделать что-то такое, что было бы достойным вознаграждением его врачу. Но мне так хотелось бы доставить вам хоть небольшую радость!

— Вы давно уже нетрудоспособны, господин Люк, ответила она, — Поэтому в ближайшие недели вам надо соблюдать предписанный мною режим так же, как здесь, в больнице. И тогда вскоре я смогу с радостью констатировать, что вы полностью здоровы.

Вдруг он спросил:

— Вы любите слушать музыку?

— Да. Но время… — она улыбнулась, как бы извиняясь.

— На этой неделе я приду с билетом на концерт или в оперу. Вы примете моё приглашение, правда?

— Самоуверенный молодой человек. Главврач поставил бы вас на место.

Но я благодарю вас.

… В фойе было много народу. Люди стояли, разговаривая, группами, листали программки или украдкой смотрелись в стенное зеркало. Недалеко от кассы что-то искала в своей сумочке высокая стройная женщина. Она была в длинной тёмно-синей бархатной юбке, на которой полыхали розовые языки пламени, и в соответствующей по цвету блузе. Декольте слегка приоткрывало её маленькую упругую грудь. Тёмные волосы, заколотые на затылке, мягкими весёлыми кудряшками спадали на лоб и виски.

— Добрый вечер, господин Люк, — сказала она.

Он мысленно попытался натянуть на неё халат, стереть с лица нежную улыбку. Представил её себе бледной, с поджатыми губами, с туго закрученными в узел волосами. Нет, это была другая женщина! Но глаза!… Он узнал её по глазам.

Люк поблагодарил её за приход. Вначале он думал, что будет говорить с ней о её работе в клинике, заранее приготовил слова для женщины, которую боготворил и одновременно жалел. Теперь же он поднёс её руку к губам и поцеловал:

— Вы очаровательны!

— Как же это вам удалось организовать? Я должна была сегодня выйти на ночное дежурство вместо одной коллеги.

— Я задал вашему главному врачу только один вопрос.

— Какой же?

— Сколько ему ещё потребуется времени, чтобы закончить свой эксперимент.

— Какой эксперимент?

— Он тоже захотел это узнать, и я сказал: эксперимент по превращению человека в робота.

— Несчастный! Он сам, лично передал мне этот билет с приветом от вас. А завтра обещал пересмотреть план работы. Вы произвели в нашем отделении своеобразную революцию.

В концертном зале Люк незаметно рассматривал её и не переставал удивляться: как это может быть, чтобы под врачебным халатом скрывалось столько привлекательного!

После концерта она отклонила предложение выпить с ним рюмочку вина, но обещала отблагодарить его за приглашение и попросила дать ей номер телефона салона «Фигаро».

— Это был чудесный вечер! — сказала она, захлопывая перед его носом дверь своей квартиры.

В ближайшую пятницу она позвонила в салон «Фигаро» и пригласила его на чашку кофе в субботу вечером — если он, конечно, свободен.

Молодая привлекательная женщина, рядом с которой он сидел в концертном зале, вновь и вновь превращалась в его памяти в лишённую прелести медичку с измождённым лицом. «Не связывайся с ней, — говорил он себе. — Всю жизнь ты избегал сложностей и только выигрывал от этого». Он попытался возродить в себе чувство благодарности и преклонения прежде всего перед врачом, который помог ему в самые мучительные ночи. «Если идти к ней в субботу, то следует вести себя скромно и сдержанно. А может, не ходить? Но зачем причинять ей боль, оставив сидеть одну за накрытым столом? Если я и пойду к ней, то сделаю это исключительно из желания доставить ей маленькую радость». Так он рассуждал, но в глубине сердца знал, что это — лишь первая уступка большому искушению.