Осенние рассказы - [2]

— Нет, мама, нет! Я хочу взять его с собой. Ну пусть он живет у нас, ну пожалуйста!

— А что он будет делать? Он же в квартире с ума сойдет. Мы на работе до вечера, ты в детском садике. Он один заболеет и умрет.

— Нет, я не хочу, чтобы Мухтарчик заболел.

— Мухтару гораздо лучше будет здесь, на природе. А мы будем приезжать в гости.

— Но я хочу жить с Мухтаром! Я не могу без него.

— Значит так, — мама делает мне таинственные знаки. — А ты знаешь, что тебя в Москве ждет сюрприз?

— Сюрприз? — от сладкого чувства ожидания становится трудно дышать. — А какой?

— Вот если будешь хорошо себя вести — узнаешь. Тебе понравится.

— Ну какой, ну скажи, ну какой? Ну скажи, пожалуйста.

— Ну хорошо, я тебе намекну. Ты будешь охотником.

— Ружье, — кричу я в восторге. Ружье! Которое мы видели на витрине! — Это моя мечта — немецкая игрушка «Тир». Ружье с настоящим прикладом и пробкой на пружинке. И даже мишень с серым волком, когда из пробки в нее попадешь, мишень переворачивается.

— Угадал, ну что с тобой делать, — вздыхает мама.

— Поехали скорее домой. Ну пожалуйста.

— Машина придет к обеду, — вздыхает мама. — А пока — завтракать.

После завтрака я бегу к Мухтару.

— Мухтарчик, миленький, мы уезжаем. Я тебя люблю, — обнимаю я пса. Он, кажется, что-то чувствует, поскуливает и отводит глаза.

— Мы приедем в гости, честное слово, — объясняю ему я. — Мама сказала. А на следующее лето мы опять будем здесь жить и с тобой играть. А мне подарят ружье, и мы пойдем с тобой на охоту. Ты же любишь охотиться? На волков, медведей.

Мухтар доверчиво смотрит на меня и виляет хвостом.

Когда пришла машина, Мухтар начал нервничать. Он пытался сорваться с поводка и скулил, царапая лапами по земле. Я начал плакать, даже ружье не могло примирить с потерей и в машину меня сажали силой.

За лето наша квартира забылась. Я с удивлением, смешанным со смутным узнаванием ходил из кухни в комнату и обратно, выходил на балкон и ощупывал пластмассового тукана с огромным желтым клювом, стоявшего в книжном шкафу. Вечером за окном начал накрапывать дождик. Отец вернулся с работы, достал из портфеля ружье в коробке, и дачный сезон временно забылся, сменившись на охотничий.

Через несколько недель ружье приелось. Как-то субботним утром я пристал к родителям с просьбой съездить на дачу и навестить Мухтара.

— Ты знаешь, а Мухтар ушел жить в лес, — сказал отец и отвел глаза.

— Как ушел? Он же был на поводке, — изумился я, чувствуя, что дело нечисто.

— Тетя Клава его отпустила погулять, он встретил знакомую собаку, подумал, и решил, что хочет жить в лесу, — опять соврал отец.

— А как же я? — слезы потекли из глаз. — А вдруг он вспомнит о нас и вернется.

— Ну хорошо, давай я завтра, или лучше в понедельник позвоню тете Клаве и спрошу, не возвращался ли Мухтар. — Нехорошее выражение было у отца в глазах, да и голос какой-то чересчур сладкий. — Хочешь, поедем сегодня в кино смотреть мультфильмы?

— Хочу, хочу. А мороженое купишь?

— Куплю, куда я денусь, — вздохнул отец.

В тот день в кинотеатре «Россия» показывали самую что ни на есть первую серию «Ну, погоди». Она и серией-то тогда не была, просто так, маленький фильм про волка и зайчика. А мороженое было вкусное, сладкое и холодное, как ему и полагается.

Вечером, уже лежа в кровати, я вспомнил Мухтара и загрустил. С кухни доносились приглушенные голоса родителей. Я на цыпочках прокрался к двери и прислушался.

— Ну и как ты думаешь, он поверил? — спрашивал отец.

— Поверил, скорее всего. А Клава сволочь, трешки в месяц ей на собаку мало было.

— Да в чем она виновата. Все дворовые собаки в округе бегают. Кто же знал, что в этот день будут ловить бродячих собак?

— Могла бы заявить, нам позвонить, в конце концов. Я иногда думаю, не сдала ли она его за деньги какому — нибудь живодеру, а нам наврала.

— Вряд ли. Сколько ей за дворнягу дадут? Ту же трешку от силы.

— А хоть рубль. Ей в тот момент на бутылку не хватало, вот и загнала пса.

Я не понимал, о чем говорят родители, но ощущение того, что случилось что-то страшное, такое, чего я даже представить себе не мог окутало меня, свело судорогой руки и сдавило грудь. В ушах зазвенело тоненько и противно, перед глазами закружились звездочки. Я кое — как дополз до постели и потерял сознание, стараясь вернуться в эпоху разорванных воспоминаний, разделенных черными провалами памяти.

Но возраст брал свое: забыть прошлое мне больше никогда не удавалось.

Недавно мне приснился старый дачный дом. Я поднялся по скрипящим ступенькам на террасу, с изумлением вспомнив старый диван, покрытый клеенкой, растрескавшиеся подоконники, на которые я любил залезать в детстве и треснувшее стекло, по которому я ударил игрушечной саблей. Обеденный стол, за которым в меня впихивали овсянку и макароны по — флотски стоял все на том же месте, около входной двери. На стене висел выцветший от времени, но до сих пор неправдоподобно яркий охровый олень с рогами на фоне синего озера. Озеро и снежные горы на горизонте напомнили мне Йоссемитский национальный парк. На стене все так же тикали ходики, и даже цинковое ведро около печки стояло на своем месте.

В доме пахло затхлостью, сад зарос, от кустов крыжовника ничего не осталось, а собачья конура куда-то исчезла. Около моей кровати лежал забытый в детстве остов машинки, собранной из немецкого конструктора — железная рама с винтиками и большие, пахнущие едкой резиной черные колеса.