Осенние - [25]

— Доброй, — всё ещё улыбаясь, откликнулась я. — Ты почему так поздно? — И вредным голосом добавила: — Деловые люди должны строго соблюдать режим дня!

— Время — детское, — легкомысленно сказал он. — А ты? Что делаешь ты, если до сих пор не спишь?

— Сейчас что делаю? — уточнила я. — Сейчас я старательно глажу кота, который лежит у меня на коленях. Вот.

Ожидала услышать шутку или смешок. А услышала (или мне только показалось, что услышала) затаённое дыхание. И даже немного испугалась: а что я такого сказала?

— Кот большой?

— Ну-у… Средних размеров. Но неплохой такой упитанности.

— Алёна, — вкрадчиво сказал он, и я услышала в его голосе странные нотки. — А ты не могла бы, гладя кота, думать, что гладишь меня по голове?

Опомнившись, я зашипела в трубку:

— Ах ты… Ах ты…

— Развратник, — самодовольно подсказал Костя.

Тихонько посмеялись. Вроде ничего особенного — в обмене репликами, но было смешно, как заговорщикам, которые, в отличие от других, понимают внезапно получившуюся шутку в сплетении своих, известным только им двоим тайных знаков.

— Алёна, завтра подойти в сквер не могу, — предупредил уже серьёзный Костя. — На работе запарка.

— И хорошо, что не можешь, — сказала я, решившись. — У меня столько заказов, что начальство меня отпустило на дистанционную работу — на дому.

— Неплохо, — оценил он. — Значит, вечером ты можешь быть свободна?

— Наверное, да, — осторожно согласилась я.

— Алёна, у меня необычная просьба. Я хочу сводить тебя в одно тихое, но удобное местечко с вкусными блюдами. Там можно посидеть в отдельном кабинете и вволю наговориться. Согласись, мы друг друга знаем пока ещё недостаточно. И поговорить нам необходимо о многом.

— Я-то согласна, — немного озадаченно сказала я. — Но что это за место?

— Скажем так, что там довольно демократично… — Костя прервался на паузу. Мне даже показалось, что он не решается мне что-то сказать, чтобы я не воспротивилась этому чему-то. Поневоле насторожилась. А он легко сказал: — Алёна, а ты ходишь только в джинсах? Или найдётся в гардеробе что-то более женственное?

Дался им всем сегодня мой гардероб!

— Найдётся, — спокойно ответила я. И повторила уже медленней, вдруг сообразив, что мне ужасно любопытно, куда он меня на этот раз поведёт: — Найдётся…

— Прекрасно, — удовлетворённо сказал Костя. — Я заеду за тобой часам к семи вечера. Будешь готова к этому времени?

— Да.

— Тогда — спокойной ночи, солнышко. — Последнее слово он произнёс так, что я открыла рот, впитывая его сочное звучание.

— Спокойной ночи, — машинально пробормотала я, расцветая от этого его даже не ласкового, а поразительно чувственного — солнышка.

Засыпала, повторяла, как молитву, только одну его фразу: «Согласись, мы друг друга знаем пока ещё недостаточно».

… Утро началось с воинственной ноты: я мгновенно проснулась и вспомнила главное — у меня впереди война! Выпрыгнула из постели (Мурзила тут же улёгся на тёплое местечко) и помчалась к столу. Не глядя, включила настольную лампу. Наточенные вчера карандаши, словно боевые снаряды, лежали ровно в ряд, и я, быстро орудуя ими и ластиком, принялась сражаться с рисунком, который, как и предполагала, уже изменился на худший вариант событий. Настроена я и в самом деле была драчливо — и на обязательную победу, да и помнила, что вчера-то у меня получилось! И, яростно рисуя глаза парня, я мысленно подбадривала Женьку, который, наверное, уже снова склонился над своим листом с портретом брата: «Не бойся, Женька! У нас получится! Вытащим твоего брата! Ты не представляешь, Валера, как тебе повезло с нами! Как тебе повезло с братом!»

На этот раз глаза ожили быстрей. Усилие, выжавшее из меня чуть не все силы, отчётливо сказалось на рисунке. Эти глаза были не отражением тех, со снимка. Они были тревожными, но живыми… Возможно, я придумываю. Но мне показалось — так.

Дальше дело не сдвигалось с места. Я решила, что на эти утренние часы снова оживших глаз на рисунке довольно.

На всякий случай послала Женьке сообщение: «Глаза восстановила!» Ответ не замедлил: «Я тоже!» Я с облегчением выдохнула: он не опустил рук при виде утреннего рисунка. Хотя… Он не плаксивая девчонка, как я. Жёстче. А значит — вдвоём выдюжим!

Включила компьютер около половины девятого — начальство приходит к восьми, посмотрела почту. Пока Порфирий выслал сканы только двух текстов. Тексты небольшие. Сделаю быстро — почерк хороший у обоих авторов.

Значит, можно заняться личными делами.

— Таня? Привет. Ты ведь к десяти? Помоги. Если Пашка возражать не будет (что? Он на дежурстве сегодня?), можешь прийти к открытию того магазина, в котором мы однажды с тобой были? Мне срочно нужна одёжка. — Ликующий вопль подружки по телефону заставил засмеяться. — Всё, я собираюсь и одеваюсь. Пока!

Мы встретились на остановке.

— Зацени! — строго сказала Таня. — Я даже не спрашиваю, что тебе нужно и для чего. Ты мне только скажи одно: в каких тонах?

— В осенних, — жмурясь на солнце, сказала я. — Мне нужно что-то в красках осени.

Подружка подняла бровь.

— Так. А когда ты нас познакомишь?

— Когда буду уверена.

Бровь опустилась. Про роман с Антоном Таня знала в подробностях.