Осенние дивертисменты - [9]

– В гостинице пару дней проведу. А там видно будет. Есть у меня приятель, на Малой Больничной живет. Приглашал. Может, у него остановлюсь.

– Далековато будет, – заметил Константин.

– Для бешеной собаки, семь верст не крюк.

– Это правильно. Лучше жить налимом в тине, чем карасём на виду. Слушай, а что у тебя в пакете? – проявил интерес Живорезов. Легко узнаваемый контур "нечаянной радости", завернутый в целлофановый пакет, был неосторожно оставлен Алексеем на грязном столе.

– Только не говори, что это лимонад или сельтерская. Скажи – водка.

– Водка.

– Это правильно, потому что ложь унижает человеческое достоинство. Давай лучше её мне, а то не дай Бог, потеряешь или отберут.

Развернул пакет и заметил, – плохая водка. Оголтелый выпускает.

– А как же главный врач может водку выпускать?

– И не только водку, ритуальные услуги видел? Пиво Мстиславское больничное?2, киностудия "Ogoltely and Ogoltely brothers, городской телеканал, газета "Мстиславские ведомости" и ряд периодических печатных изданий

– Так он у вас олигарх, какой то.

– Теперь он не только у нас, но и у вас. Вообще Оголтелых четыре брата, все погодки.

Первый, Федор Сергеевич, самый старший – закончил местное профтехучилище, затем железнодорожный техникум, сейчас – начальник городской милиции, полковник. Второй, Василий Сергеевич, после окончания школы с трудом окончил медицинское училище и пединститут, сейчас главный врач больницы?2, кандидат философских наук. Третий Аркадий Сергеевич, самый умный, школу окончить не сумел, сейчас, мэр города, весьма уважаемый человек. И, наконец, четвертый Оголтелый вообще никогда, нигде не учился – сейчас директор секретного танкового завода. В нашей стране занимаемый пост и благополучие определяется обратной зависимостью к уровню образования.

– Целая династия руководящих работников. Интересно, что произойдёт, когда подрастут дети и внуки. Для всех мест не хватит. Кто-то останется в стороне от кормушки.

– Это вы напрасно Алексей Петрович, – продолжил Константин, – ведь существуют и менее значимые посты, такие как директор школы, бани, магазина, почты или театра, которые являются ступеньками для карьерного роста ближайших родственников Оголтелых.

– Но муниципальное хозяйство – структура не резиновая. Имеет реальные пределы.

– В этом уважаемый Алексей Петрович, вы глубоко заблуждаетесь. Штатное расписание, что вселенная – явление абсолютно бесконечное.

– Хорошо. Время рассудит.

Ну, что же, – вздохнул Живорезов, – спасибо за любопытную беседу. Сожалею, но вынужден её прервать. Отбываю на экстренное оперативное вмешательство. Предстоит выполнить аппендектомию. Освобожусь через сорок пять минут. А сейчас позвольте откланяться. Ожидает меня сложная задача освободить батюшку-анестезиолога из навязчивых пут Морфея. Всего доброго.

Костя подошел к буфетной стойке облокотился, а затем неторопливо изрек: – Вы Юля, конечно, не читали Ницше. Так вот устами Заратустры тот сказал: "Идёшь к женщине? Возьми кнут". – Вслед за тем, проницательный читатель немецкого классика резко повернулся и без раздумий оставил унылое помещение буфета лечебно-профилактического учреждения.

После ухода хирурга-философа, Алексей взял еще два бутерброда с ветчиной и сильно отдающий мочалкой стакан чая. Отпил наполовину. Стало скучно. До встречи с главным врачом оставался час. Вышел наружу. Лечебное учреждение пребывало в состоянии традиционной бестолковой суеты. В инвалидном кресле, везли окровавленного, одноногого мужика в рваной майке. Он кричал, – я…, я…, я… не прощу Авенировичу. Ужо я древесиной этой то и трахну по башке его неказистой и во всех отношениях не культурной, – при этом он потряхивал ножным механическим протезом и норовил заехать им санитару, тащившего его, в живот. Медицинский работник кричал, – расступись, расступись, не то перееду.

Здесь же, группа болезненного вида Мстиславцев курили "приму", за разговором, осознанно и с расстановкой. По коридору струился сизый дым качественный и вонючий. Прижимаясь к стенке, пожилая санитарка несла в фанерном ящике около двадцати майонезных баночек с мочой. Где-то плакала женщина. Из приоткрытой двери вылетела влажная тряпка. Она хлестким ударом привела в замешательство проходившего терапевта. Последний заметался как кролик в капкане. Из палаты раздался оглушительный хохот, а затем громкий голос прокомментировал, – Хороший бросок. Тебе бы в бобслей играть.

– На войне, как на войне, – единственное, что пришло в голову врачу-анестезиологу.

Глава 2 Урок генетики

Время, что резинка у трусов – несмотря на эластичность, всегда имеет реальные пределы. В рамках уготованного ожидания предстояло Алексею болтаться по унылым больничным коридорам в поисках новизны и свежести впечатлений. Вполне очевидно, что продолжительность минуты зависит от того, по какую сторону двери в туалетную кабину вы находитесь. Ну а поскольку Шпекин локализовался в преддверии рутинных событий, то оставшийся час представлялся лишним в эпохе бесконечной молодости.

Лучшее времяпрепровождение, что придумала человеческая природа молодому, интересному мужчине является поиск молодой интересной женщины. Процесс обнаружения и оценки объекта поиска весьма занимателен, а в ряде случаев более интересен, чем конечный результат. Но об этом узнаёшь позже. Поэтому мысли Алексея читались легко, а действия представлялись весьма очевидными. Он решительно вышел в проём больничного коридора, бросил на окружающих блудливый взгляд и, утвердившись в правоте собственных идей, дал установку: