Осень в Шотландии - [48]

– Ну уж такого никто бы не сказал!

– У меня пять сестер. И все они мечтали поскорее выйти замуж. Я представляла собой ошибку, наглядный пример, которым родители не преминули бы воспользоваться, чтобы держать их в узде. «Не будешь вести себя прилично, с тобой будет то же, что и с Шарлоттой».

– А что бы ты стала делать, если бы я оказался здесь? – с искренним интересом спросил Диксон. – Когда приехала в Шотландию?

– Застрелила бы тебя.

Его неудержимый смех удивил их обоих.

– Застрелила бы? – переспросил он, отсмеявшись. – Ты серьезно?

– Абсолютно серьезно. Я очень хороший стрелок, – ответила Шарлотта. – Отец научил меня.

– Относился к тебе как к мальчику?

Шарлотта удивилась:

– Думаю, он хотел, чтобы я была сыном. Почему ты спрашиваешь?

– В Пинанге есть человек с дюжиной дочерей. Он то гордится ими, то впадает в отчаяние. Пока они были маленькими, он обращался с ними как с мальчишками, учил их всяким штукам, которые они никогда бы не смогли делать. Когда девушки подросли, он стал настаивать, чтобы они были воплощением женственности. Неудивительно, что они запутались.

– Значит, ты считаешь, что я тоже запуталась?

Не глядя на Диксона, Шарлотта сунула кочергу в стойку, развернулась, прошла через всю комнату и села к столу.

– В этой сказке нет морали, – отвечал он. – Мне нечего больше добавить об отцах и дочерях. Я не дочь и скорее всего никогда не стану отцом.

– Это правда, – бесстрастно отозвалась Шарлотта. – Не станешь.

Вместо того чтобы сесть рядом с ней, Диксон взял стул и устроился против камина.

– Мне всегда нравилась эта комната, – заявил он. – Она напоминает мне о детстве.

Шарлотта ничего не спросила, и Диксон не стал продолжать тему, внезапно почувствовав, что может проговориться. Он едва не рассказал ей про дядю, который был отцом Джорджа. Он молча смотрел на яркие огненные языки. В голову невольно пришло сравнение: сама Шарлотта тоже напоминала пламя – блестящая, загадочная и опасная.

Не находя себе места, Шарлотта поднялась, подошла к камину, протянула руки к огню, как будто стараясь согреться. В комнате было совсем не холодно. Может быть, это нервы? Неужели она нервничает из-за него? Или ощущает его присутствие так же остро, как и он – ее?

Платье надежно скрывало ее тело – от шеи до туфель ни единой полоски кожи, словно нынешним утром она одевалась с единственной целью – спрятать себя от его глаз, однако ярко-голубое шерстяное платье прекрасно обрисовывало фигуру. Тонкая талия над изгибом бедер будила в Диксоне желание прикоснуться к ней. У Шарлотты явно были длинные ноги и наверняка прекрасной формы. Даже спина от плеч до талии выглядела безупречным творением природы.

Диксон не мог не уважать ее не только за ум, но и за честолюбие. Впрочем, может быть, не за честолюбие, а, скорее, за целеустремленность. Она не полагалась на других, а сама спасала себя от беды.

Диксон не удивлялся, что такая женщина вызывает в нем восхиидение и симпатию, но он поразился, услышав вдруг собственный голос:

– Шарлотта, не могли бы мы начать все сначала? Я стал на пять лет старше. Ты – чуть трезвее, я – немного мягче.

Она обернулась и долго смотрела ему в лицо. Выражение ее лица вызвало в душе Диксона бесконечную благодарность. Это была смесь удивления и страха. Оно вернуло его к реальности, заставило осознать смысл собственных слов. Он что, совсем потерял разум? Очевидно, потерял.

Диксон вскочил на ноги и хотел выбежать из комнаты, но тут вдруг понял, что именно так поступил бы Джордж. Однако кузен никогда бы не позволил себе оказаться в ловушке, запутаться в паутине собственных слов. Для этого он был слишком скользок.

– Прости меня, – прервал он затянувшееся молчание.

Шарлотта обхватила талию руками и продолжала смотреть на Диксона. Ему хотелось убедить ее, что он не сошел с ума, что его разум не замутнен каким-либо экзотическим веществом с Востока, где они имеются в таком изобилии. Он просто выразил свои чувства, пусть и запретные.

Сердце Диксона наполнилось чувством одиночества и сожаления. Жажда обладания и страсть примешивались к этой взрывоопасной смеси. Ему нужна была именно эта женщина – с настороженным взглядом и легкой дрожью во всем теле.

Диксону хотелось ее поцеловать, обнять, забыться в тепле ее рук. Вместо этого оба стояли и молча смотрели друг на друга. Диксон слегка поклонился, сознавая, что умнее всего будет просто уйти.

Именно в этот момент он заметил рисунок, выбитый на облицовочном кирпиче камина.

Это был рисунок герба с саркофага первого графа Марна. Здесь он повторялся на нескольких кирпичах и со стороны выглядел как простое украшение, как часть орнамента. Сколько поколений смотрели на него и не замечали?

Диксон разрывался между любопытством и осторожностью. Сейчас, однако, было не время для поисков. Он дождется момента, когда Шарлотты не будет в комнате.

– Я покидаю тебя. – Слова прозвучали почти нелепо.

Вот бы позаимствовать у Мэтью немного магии и удалиться в клубах дыма и вспышках огня.

У двери Диксон оглянулся:

– Я не хотел тебя обидеть, Шарлотта. Прости меня.

Он не ждал ответа и не получил его. В молчании Диксон закрыл за собой дверь.