«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [173]

(«Друг») — бог мира и согласия среди людей.

16. Адити — мать многих богов. Синдху — река Инд. Обращением ко всем богам завершаются многие гимны «Ригведы».

Разговор мальчика и умершего отца

X, 135

Мальчик, скорбя об умершем отце, мысленно следует за ним в царство мертвых (1, 2) и слышит голос отца, говорящего, что повозка мысли, или мысленная жертва, сотворенная мальчиком, обогнала все виды жертвоприношений (3, 4). Автор вопрошает о начале всего сущего (5), о первопричине (6) и восхваляет Яму — царя умерших (7).)

Мальчик.

1. Где под деревом дивнолистым¹

пьет со всеми богами Яма²

наш родитель начальник рода

там проходит дорогой предков.

2. Он уходит дорогой предков

он вступает на путь несчастный

я смотрю на него в печали

снова я по нему тоскую.

Голос отца.

3. Мальчик! ты сотворил повозку

бесколесую с дышлом мысли

направляемой как угодно

правишь ты на незримой стоя.

4. Мальчик! ты покатил повозку

прочь от риши–молитвотворцев,

обгоняя молитвословье

и поэтому челн нагружен.

Автор.

5. От кого народился мальчик

кто запрягся в его повозку

кто сегодня сказать сумеет

как дающая вслед³ родилась?

6. Как дающая вслед родилась?

от нее началось начало

растянули в начале днище

а потом уж открылся выход.

7. Вот седалище царя Ямы

домом всех богов называют

в камышовую дудку дуя

украшают хвалебным пеньем.

Комментарии

Этот странный и загадочный гимн согласно туземной традиции посвящен царю загробного царства Яме и представляет собой аллегорию, которая подводит к неразрешимым проблемам космогонии и тайне смерти.

1. Дивнолистое дерево — возможно, мирровое древо.

2. Яма — родоначальник людей, первый смертный, указавший путь смерти людям и ставший царем мертвых; его владения находятся на высшем небе.

3. Дающая вслед — буквальный перевод слова, встречающегося лишь дважды в «Ригведе»; значение его не ясно.

Гимн игрока

X, 14

(Игральные кости для игрока все равно что пьянящий сома (1). Игрока изгоняют жена и родные (2, 3, 4); он же не в силах отказаться от игры (5), и кости, у которых свои непреложные законы, обманывают его, мучают и. наконец, побеждают (6–9). Страдают все близкие и сам игрок, доведенный до крайности (10, 11). Он отрекается от костей (12) по совету бога Савитара (13) и заклинает их (14).)

1. Дрожат подвески¹ меня опьяняя

бурей сорваны текут из сосуда

подобно соме с вершины Муджа́ват²

рад я бурым недремлющим орехам.

2. И не ругала она не срамила

меня и моих дружкой почитала

но из–за лишней проигрышной костяшки

я лишился жены моей законной.

3. Женой отвергнутый тещей гонимый

страдающий не знает состраданья

как старая лошадь на распродаже

так игрок и в нем я не вижу проку.

4. Чужие ласкают супругу мужа

чье богатство пожирает костяшка

и отреклись отец и мать и братья

мол не наш он и его свяжите.

5. Едва подумаю мол брошу кости

и отстану от дружков уходящих

тут снова брошены зовут костяшки

как любовница спешу на свиданье.

6. К игрокам спешит игрок вопрошая

и твердит себе мол выиграю нынче

но пресекут его охоту кости

дарят сопернику бросок счастливый.

7. Ведь у орешков цепкие колючки

держат в рабстве истощают и мучат

как дети дарят тут же отбирая

выигрыш обмазанный медом рвенья.

8. Трижды пятьдесят в табуне игривых

чьи законы как закон Савитара1

непреклонны даже пред царским гневом

даже царь преклоняется пред ними.

9. Вниз текут и подпрыгивают кверху

и без рук верх берут над крепкоруким

неземные угли павшие в желоб

не горят они но сжигают сердце.

10. Жена игрока в разлуке страдает

и мать сынка пропавшего без вести

должника крадущегося в испуге

за богатством в жилье чужое ночью.

11. Игрок страдает увидев чужую

жену и домашний очаг приютный

ведь с утра он запряг гнедых лошадок

и вот он пал пред огнем сокрушенный.

12. Военачальнику вашего войска

верховоду над табуном игривых

я протягиваю все десять пальцев

и я клянусь «Я не держу богатства».

13. Брось костяшки и возделывай поле

насладись высоким благом богатства

вот супруга твоя и вот корова

игроку сказал Савитар³–владыка.

14. Смилуйтесь над нами и замиритесь

не привязывайте нас ворожбою

и не гневайтесь и нам не вредите

и не нас ловите в свои тенета.

Комментарии

В основе гимна лежит магическое заклинание против игральных костей, которые рассматриваются как враждебная человеку магическая сила.

1. Дрожат подвески… — Подразумеваются орехи дерева «вибхидака», служившие игральными костями; они сравниваются с женскими серьгами.

2….подобно соме с вершины Муджават… — Гора Муджават славилась изобилием растения сомы.

3. Савитар — бог, олицетворяющий животворную силу солнца; все живое подчинено его законам.

Перевод с ведийского Т. Елизаренковой,

поэтический перевод Вл. Тихомирова

Поэты из круга Ван Вэя

Китайская классическая поэзия на редкость богата именами: на протяжении многих веков ее существования жили и творили тысячи и тысячи поэтов, оставивших огромное, практически необозримое наследие. Есть среди них несколько вершинных имен, чья слава давно уже вышла за пределы Китая: Ли Бо и Ду Фу, Цюй Юань и Тао Юань–мин, Бо Цзюй–и и Су Ши, Ван Вэй и Мэн Хао–жань. Но, помимо этих великих поэтов, было еще множество замечательных мастеров, с большей или меньшей мерой таланта разрабатывавших и по мере сил приумножавших в своем творчестве открытия и достижения корифеев. К их числу, безусловно, можно отнести и лучших из поэтов ванвэевского круга — друзей и учеников прославленного поэта и художника танского золотого века Ван Вэя (701—761). Творчество Ван Вэя, великого певца и живописца природы, оказало огромное влияние на его современников. Вокруг него группировалось немало талантливых поэтов, среди них — его младший брат Ван Цзинь и двоюродный брат Цуй Син–цзун, его ученики и последователи — Пэй Ди и Хуанфу Жань, Цзу Юн и Чу Гуан–си, Инь Яо и Цянь Ци. Биографические сведения об этих поэтах крайне скудны, даже даты жизни большинства из них мы знаем лишь приблизительно. Известно только, что одни из них, подобно Ван Вэю, пытались сочетать чиновничью службу с отшельническим уединением (Чу Гуан–си, Цянь Ци), другие (Цзу Юн, Цуй Син–цзун) скорее всего постоянно жили в отшельничестве. Они часто общались с Ван Вэем, о чем свидетельствуют многочисленные стихи поэта, посвященные встречам и расставаниям с друзьями, и стихи друзей, обращенные к поэту. Некоторые из них подолгу разделяли отшельническое уединение Ван Вэя в горах Чжуннань и на реке Ванчуань или жили по соседству. Так, известен цикл Пэй Ди «Река Ванчуань» из двадцати стихотворений, написанный там же, — плод своего рода дружеского состязания с Ван Вэем, создавшим знаменитый поэтический цикл на эту тему. Кстати, стихи Ван Вэя не раз служили источником вдохновения для его друзей и почитателей — несколько таких поэтических «вариаций на тему» включено в настоящую подборку. Как и для Ван Вэя, главной и неисчерпаемой темой для поэтов из его окружения была бесконечно многообразная жизнь природы — «гор и вод», «полей и садов» — и человека, живущего среди природы, в духовном единении с нею. В разработке этой темы китайская классическая поэзия достигла необыкновенной глубины, тонкости и совершенства, о чем лишний раз свидетельствуют и представленные здесь стихи. Нетрудно убедиться, что даже поэты второго и третьего плана, которые заведомо не были первооткрывателями и пролагателями новых путей, сполна владели высокой поэтической культурой своего времени и незаурядной техникой стиха. Особо следует выделить творчество таких мастеров, как Цянь Ци и Чу Гуан–си. Первый из них славился виртуозностью и тончайшей отделкой своих стихов, за что был удостоен звания члена императорской литературной академии «Лес кистей» («Ханьлинь»); второй вел в своем отшельничестве жизнь земледельца, сам занимался хлебопашеством и огородничеством и оставил прекрасные стихи о сельском труде и быте — одни из лучших на эту тему во всей китайской поэзии. В целом же творчество поэтов ванвэевского круга — одна из примечательных и в то же время пока еще малоизвестных у нас страниц китайской классической поэзии: почти все публикуемые здесь стихи появляются на русском языке впервые.