«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [170]

Ведийский язык, на котором сложена «Ригведа», представляет собой наиболее древнюю разновидность литературного языка древней Индии — санскрита.

Важнейшая его характеристика заключается в том, что он восходит к общеевропейской поэтической речи, и это налагает отпечаток как на его стилистические, так и на чисто лингвистические особенности. Язык «Ригведы» — образец высокой сакральной речи. Священного Слова, с которым обращались к богам, чтобы привлечь их внимание. Ему свойственна крайняя архаичность. Многое в фонетике, грамматике, лексике, а также фразеологии ведийского языка имеет параллели в авестийском, древнегреческом, латинском, хетском и других древних индоевропейских языках. Наряду с этим, как язык поэтический, он открыт для новообразований и всякого рода формальных экспериментов. В результате язык «Ригведы» парадоксальным образом сочетает в себе статичность с динамичностью.

Обращаясь к богам, риши — слагатели гимнов должны были воспевать их возвышенно и красиво, следуя установленным канонам «прежних риши» — своих знаменитых предков (профессия поэта была наследственной) и стараясь превзойти их в изощренности. Мифологические сюжеты, разрабатываемые в гимнах, были немногочисленны и поэтому повторялись (вся «Ригведа» построена на повторах). При таком положении существенно было не столько то, что сказать, — это было всем известно, а скорее то, как сказать. При этом надо учесть, что за каждым мифологическим сюжетом традиционно был закреплен определенный круг лексики, то есть отчасти мифы излагаются одними и тени же штампами, и по этим штампам аудитория угадывала сюжет, если он не был отчетливо выражен.

Линейное, последовательное изложение сюжета вообще малохарактерно для творческого метода риши. Поскольку мифологические сюжеты слушателям знакомы, в тексте гимнов нередко содержатся лишь намеки на них. Намек, игра, формальные приемы, вызывающие у слушателей цепи ассоциаций, нередко двойных, составляют важный элемент поэтики гимнов. Есть гимны, где идет игра на сюжетном уровне, и, судя по фразеологии, сюжет одного мифа налагается на другой.

Лексика памятника, связанная с культом и мифами, отличается крайней многозначностью, нередко приобретающей символический характер, что позволяет создавать текст, воспринимаемый в нескольких планах одновременно. Определенный круг лексики может описывать одновременно явления микрокосма и макрокосма, и это тоже создает двойную ориентацию текста. Наконец, некоторая часть лексики обладает амбивалентностью значения, приобретая положительный смысл, когда они употребляются в «благоприятной сфере» по отношению к арийским богам и их почитателям, и отрицательный смысл — в «неблагоприятной сфере», при описании демонов и неарийских племен, например, объединение в одном слове значений «друг» и «враг», «давать» и «брать» и т. п.

Часть глагольных форм не связана однозначно с выражением определенного времени или наклонения, и эта особенность широко используется в мифологических контекстах, где повествование ведется в неопределенном, как бы вневременном плане.

Сравнения, широко используемые ведийскими поэтами, нередко бывают неполными, эллиптичными, и не всегда легко догадаться, что именно автор имел в виду. Виды эллипсисов вообще очень разнообразны: в принципе может быть опущена любая часть речи, включая глагол, который остается лишь угадывать из контекста. Все эти многочисленные опущения намеренно усиливают неоднозначный характер текста.

Своеобразие творческого метода ведийских риши состоит во внутреннем видении отдельных статичных картин, и динамика заключается только в том, что одна картина сменяет мгновенно другую (тот же метод изображения: быстрая смена застывших поз — характерен и для индийского классического танца). Эти картины могут быть связаны между собой весьма свободными ассоциациями. Строгого логического развития сюжета может и не быть.

В целом же «Ригведа» — памятник, в котором воедино слиты поэтическое искусство с религиозными и философскими взглядами ведийских ариев.

* * *

Предлагаемые читателю стихотворные переложения нескольких гимнов, выполненные В. Тихомировым, являются, на мой взгляд, удачным опытом передачи средствами русского языка сложной и необычной поэтики древних гимнов. В русских стихах умышленно опущены знаки препинания, используются двойные управления, игра слов, инверсии и другие приемы, которые отражают не только изощренность и многозначность ведийских текстов, но и сложность, неоднозначность мироощущения ведийских поэтов–риши.

Т. Елизаренкова

Из гимнов «Ригведы»

Гимн Варуне

VII, 87

(Варуна управляет мировым порядком, желанным всем людям (1, 2), особенно же гимнотворцам–риши (3), которым завещан тайный язык гимнов (4). Варуна, обнимающий все земли и все небеса, сотворивший солнце (5), именуется «белой каплей» — Солнцем, Луной и Сомой, — а также царем всего сущего (6); его молят о милосердии (7).)

1. Варуна царь торит дороги Солнца

и рек навстречу морю многоводных

кобылиц пуская путем извечным

он в русло дней направляет теченье.

2. Ветром дыханье сотрясает воздух

звериным на лугу победным ревом