Осень на Шантарских островах - [11]

* Промысловое название шкуры с салом.

-- Вечно ты найдешь работу, -- недовольно ответил моторист.

-- Ну, подумай: а если не попадем сегодня на судно? -- оправдывался Тимофеич. -- Скорей всего, так оно и будет... Что тогда? Попреют завтра шкуры на жаре -- весь день рабочий насмарку...

Моторист стал выбрасывать на льдину, к которой был пришвартован бот, тяжелые тюленьи шкуры. Тимофеич готовил их к работе: растаскивал по льдине, просунув руки в дыры, оставшиеся от вырезанных ластов. Шкуры лежали салом кверху, напоминая громадные спекшиеся блины. Тут было несколько неразделанных звериных туш -- не успели обработать в горячке промысла. Тимофеич пересчитал шкуры и записал цифру в блокнотик, который он носил на груди наподобие креста. Моторист тем временем сполоснул пустой трюм забортной водой, черпая ее ведром, и выгнал воду насосом, чтоб не замерзла. Он увидел на дне трюма задохнувшегося белька, но не выбросил его Тимофеичу. "Сделаю из него шапку, -- решил он. -- Все равно этот белек для плана ничего не сделает".

Старшина и моторист принялись за работу: срезали клочья черного мяса, бросали в воду. Чайки закружили над ними, выхватывая мясо прямо из рук.

-- Вот сколько взяли сегодня! -- сказал моторист. -- Твой Лазарь и за неделю не настрелял бы столько...

-- Ловок ты, что и говорить, -- согласился Тимофеич.

-- Взял бы меня за стрелка? -- загорелся моторист. -- А то надоело форсунки дергать!

-- Мое дело маленькое -- как начальство решит, -- уклончиво ответил Тимофеич. -- А знаешь новую инструкцию: если, к примеру, отстрелишь у зверя усы, мех идет по стандарту вторым сортом. А то и вовсе на кожу...

-- При чем тут усы?

-- А при том, что от твоей стрельбы большой ущерб получается для меха. А у нас весь план на меху держится!

-- Не во мне тут причина, -- возразил моторист, -- а в винтовке. То есть в пуле. Надо пятку у пули делать плоской, тогда меньше будет разрыв.

-- Чего ж тогда у него получается? -- Тимофеич кивнул на стрелка. -Может, поработал бы для согрева, а, Лазарь? -- обратился он к нему.

Стрелок вздрогнул и уставился на старшину.

-- Жарко мне... -- сказал он вдруг.

Тимофеич с мотористом, опустив ножи, подождали с минуту -- не скажет ли он еще что-нибудь? -- но стрелок больше ничего не сказал.

-- Выдумал себе отговорку, чтоб лодыря строить! -- снова разозлился моторист. -- "Жарко мне!" -- передразнил он стрелка. -- Так, может, скинуть тебя в воду, чтоб остудился?

-- Не ругайтесь, ребятки! -- забеспокоился Тимофеич. -- У меня раз на "Акибе" тоже разругались из-за пустяка. И что вышло: столкнул один другого в воду, а тот чуть было не утонул...

-- К чему ты это? -- опешил моторист.

-- А к тому, что он инструкцию подписать не успел... А инструкция нам, штурманам, что велит? Велит научить неумеющих плавать держанию в воде... Теперь попробуй рассуди: а как ты его научишь плавать в этом море?

-- Да, могли они подвести тебя, старого пса, под монастырь...

-- За тебя я бы не отвечал, -- нисколько не обидевшись, сказал Тимофеич. -- И за него тоже. Вы инструкцию по техбезопасности подписали... Только к чему вам молодые жизни зазря решать? Или неправду говорю...

-- Верно, погодим маленько, -- усмехнулся моторист. -- Глянь-ка! -удивился он. -- Вот чудо-то: бабочка...

-- Где?

-- Вон, туда гляди...

В самом деле: над их головами, трепеща крылышками и будто проваливаясь в воздухе, летела бабочка

-- Неужели так близко к берегу подогнало? -- удивился моторист.

-- До берега отсюда -- два лаптя по карте, -- возразил Тимофеич. --Здешняя она, во льду живет. В полста седьмом, как мы ходили на Медный сивучей стрелять, я их там, бабочек этих, много видел... Лазарь! -- крикнул он. -- Ты куда?

Стрелок грузно спрыгнул на льдину и заметался по ней, будто исполнял какой-то дикий танец, -- он ловил бабочку. Та трепетала у него над головой, возникая нечетким пятном то в одной, то в другой стороне. Уследить за ней было трудно, но стрелок не отставал и один раз совсем было схватил ее, но, будто не поверив в это, раскрыл кулак... Дело окончилось вот чем: стрелок, карабкаясь по крутому горбу льдины, оступился и кубарем полетел вниз, заскочив по грудь в глубокую лунку, наполненную водой. Подбежавшие старшина с мотористом с трудом вытащили его оттуда.

-- Лазарь... -- проговорил Тимофеич, отдышавшись. -- Совсем ты сдурел, а?

-- Подкова на сапоге оторвалась, а так бы не поскользнулся... Поймал бы, Тимофеич... Ведь с ладони, с ладони улетела!

-- Да зачем она тебе?

-- В Сад-городе... бабочки летали... 25 числа... -- проговорил стрелок, задыхаясь, вздрагивая от холода.

Вид у него был довольно комичный в эту минуту: шапка сбилась на ухо, открывая остатки потных рыжеватых волос, мокрая телогрейка с пришитыми к самому краю пуговицами была расстегнута -- стрелок не то чтобы был толст, просто очень сильно развит в груди, -- а ниже на нем уже ничего не было: сапоги он сбросил и сейчас стоял на них, а штаны, суконные портянки и кальсоны скрутил жгутом и, выжимая воду, перекидывал жгут из руки в руку, словно горящую головню...

Старшина и моторист, ничего не понимая, удивленно смотрели на него.