Осень - [99]

''Сейчас времени… половина седьмого, — сказала она, возвратясь в комнату, и взглянула на стенные часы. — Если я не появлюсь к ужину, — обронила она словно бы между прочим, — не делай из этого истории, ты же знаешь, где находится еда. Чай вскипяти на примусе».

Справлюсь.

«Прекрасно! Ну так всего доброго! Я бы не задержалась надолго, но старенькая Йоханна всякий раз никак не хочет отпускать меня. Ей одной скучно'».

«Разумеется, одной ей скучно», — согласился я и поглядел вслед уходящей… можешь уже и сам представить, в каком душевном состоянии!

— Позволь, дорогой мой, — внезапно обращается Леста к своему другу, — я что-то не понимаю, о чем это ты говоришь.

— Погоди еще немного, — Тали усмехается, — скоро поймешь!

Стало быть, я смотрел вслед своей уходящей жене и спрашивал сам себя: «Интересно, а черт проглатывает целиком или тоже изгрызает… тех, кто попал в число его жертв? Нет, он непременно изгрызает прежде, чем проглотить, — решил я, — одного поменьше, другого побольше».

Затем я тоже влез в пальто, нахлобучив на голову вместо зимней шапки летнюю шляпу, вышел из дому и взял курс на отель «Централь».

— Теперь до меня дошло! — Тяжело вздохнув, Леста сжимает своей рукой ладонь друга.

— Вот видишь! — Тали вновь усмехается, — Я же говорил… Итак, я шел быстрым шагом и оказался позади Вирве как раз в тот момент, когда она открыла дверь отеля и исчезла за нею…

Возникает пауза. Молчат двое мужчин тут, наверху, и молчит также Якоб Лейватегия там, внизу. Глубокий кладбищенский покой нарушается лишь далеким громыханием телеги со стороны Паунвере.

— Надо ли рассказывать дальше. — Тали снимает с головы шляпу и проводит тыльной стороной ладони по лбу, где выступили крошечные капельки пота… — Что было бы проще, чем застать их in flagranti?.. [50] Достаточно было лишь посмотреть в вестибюле отеля список проживающих или же навести справку у швейцара, затем постучаться в двери указанного номера, сказать слегка измененным голосом «Телеграмма Йоханнесу Ниголю» — и все сошлось бы. Поначалу я так и собирался поступить, но дело и без того было достаточно ясным. Тут мне вновь вспомнились ужасные поучения Вирве своим подругам. Кусок раскаленного железа жег мне грудь, и чтобы как-нибудь умерить боль, я отправился в ближайший ресторан. Заодно мне именно там хотелось обдумать, что же со мною будет дальше, я чувствовал, мне нельзя идти домой и оставаться одному, я должен побыть среди людей.

Мне, если можно так сказать, посчастливилось… Ко мне сразу приклеился какой-то полупьяный тип, по его словам, он был знаком со мною, и уже с давних времен, однако, несмотря на это, называл меня господином Петерсоном. Когда я сообщил ему свое настоящее имя, он решил, что я говорю неправду, и недоставало самой малости, чтобы я и сам себе не поверил, потому что моя голова была дурнее дурного. Имя того господина я уже позабыл, но облик его мне более или менее запомнился. На его крупном угловатом лице чернели два невероятно маленьких глаза, тогда как его, тоже черные, ноздри странным образом выдавались вперед. Если вдобавок ко всему этому еще представить его маленький, словно бы заросший бобовидный ротик, то у меня, наверное, и впрямь было некоторое право подумать: «Голова этого человека вся в дырках».

Но этот бобовый роток еще не совсем зарос: он еще способен был пропускать сквозь себя достаточно много слов. Господин не стал долее задерживаться на моей особе — он ведь знал меня уже давно! — и сразу же заговорил о себе.

«Как вам известно, господин Петерсон, — начал он, —оно все еще тянется, это проклятое судебное дело, этот мой бракоразводный процесс,»

Что? Как? От неожиданности я опрокинул свою рюмку с вином. Мне об этом ничего не известно. Пусть расскажет.

«Не разыгрывайте комедию! — Господин отмахнулся от меня своей волосатой рукой. — Небось, знаете все. Процесс тянется уже больше года, а конца не видно. Да, теперь вы понимаете, дружище, как легко посадить себе на шею жену и как трудно от нее избавиться».

«Но почему же вы хотите избавиться от нее? „ — выпытывал я, и на авось соврал: «Она ведь такая милая женщина!“

«Милая-то, милая, но и ее милые фокусы тоже при ней».

«Что же такого она сделала?»

«Не прикидывайтесь дурачком, Петерсон! Об этом в свое время говорила половина города Таллинна».

«Ну а все же? Это могли быть только сплетни».

«Как же — сплетни! Хорошенькие сплетни, когда я сам, собственными глазами видел, как Паула сидела в кабинете с этим… ну, знаете и сами, с кем…»

«И нее же, разве вам не жаль с нею расстаться?» — спросил я в крайнем возбуждении. Его ответ был для меня очень важен.

«С кем?» — ответил он вопросом на вопрос.

«Ну, все с нею же, с Паулой».

«Гм…» — Мой сосед по столику подвигал своим бобовидным ротиком и с ударением, чуть ли не со злостью произнес; «Жаль, не жаль, но ведь я взял ее в жены не для других, а для себя».

Тали умолкает и пытливо смотрит и лицо друга.

— Ты веришь моему рассказу? — спрашивает с усмешкой.

— Отчего же нет, — отвечает Леста.

— Но такое совпадение не может быть реальностью.

— В жизни все может быть.

Похоже, что так. Но расскажи я эту историю о случайном ресторанном приятеле кому-нибудь другому, мне и впрямь никто бы не поверил; все решили бы, что она придумана… хотя бы в утешение себе или вроде того…