Осажденный Севастополь - [152]

Почти через месяц по получении этого письма, войдя в свой номер, граф Татищев застал там княгиню Бетси, или Лизу, как она просила называть себя с этих пор. С нею была ее камеристка Маша, которую Бетси тотчас выслала в коридор. Но возвратимся к рассказу.

— Знаешь, Лиза, мы скоро переберемся отсюда, — сказал граф. — Здесь становится небезопасно, а я вовсе не хочу подвергать тебя опасностям.

— А ты сам разве не подвергаешься им ежеминутно? Нет, я, право, не боюсь…

— Ты, конечно, поедешь со мною сегодня на вечер в Константиновскую батарею? Там будет весело, — сказал граф. — Музыка, танцы; ты споешь что-нибудь.

— Нет, я не поеду и тебя не пущу… Лучше останемся вдвоем, если у тебя есть время, свободное от службы. Я так мало и так редко вижу тебя.

— Вдвоем… Пожалуйста… Что же мы будем делать? Вдвоем наскучит сидеть, Лиза… Мне и без того не весело…

— Значит, ты меня не любишь, если можешь со мной скучать… В прежнее время ты мне не говорил, что тебе со мною скучно…

— В прежнее время… Да, в Петербурге, где все эти глупые светские удовольствия мне надоели до тошноты… Но здесь я рад малейшему развлечению. Ты эгоистка, думаешь только о себе.

У княгини блеснули слезы на глазах. Впрочем, она умела вызывать слезы по произволу.

— Я здесь всего несколько дней, и вы уже начали мучить меня, — сказала она. — Я не выношу таких мещанских упреков. Лучше просто скажите мне, что вы меня не любите, и я не стану тяготить вас своим присутствием…

— К чему эти сцены?.. — сказал граф, пожав плечами. — Я люблю вас, но из этого не следует, что должен лишать себя самых невинных развлечений. Я люблю музыку и давно не слышал ничего, кроме музыки пуль и ядер.

— Я удивляюсь вашим новым вкусам, — сказала Бетси. — Предпочесть моему обществу какой-то солдатский концерт…

— Ваше сиятельство, письмо! — раздался из коридора фамильярный голос Матвея. Матвей всегда был фамильярен, когда знал, что граф чувствует себя неловко.

Граф вышел в коридор.

Камердинер подал письмо за неимением графского подноса, погибшего на прежней квартире графа, на трактирном размалеванном подносе.

Граф взял письмо и, войдя опять к княгине, хотел сунуть его в карман.

— От кого это? — спросила Бетси. — Почерк, кажется, женский. Помните, граф, я ревнива и не позволю вам переписываться с женщинами.

— Должно быть, от управляющего, — сказал граф, но Бетси уже выхватила письмо.

— Прошу тебя, отдай письмо, — сказал граф, слегка побледнев. — Я не люблю, когда вмешиваются в мои дела.

— А я прошу вас сказать мне, кто автор этого письма. Вы смущены, граф? Вам стыдно, что вы попались, как мальчик?

— Ты ошибаешься. Чтобы доказать тебе противное, я даю тебе слово, что по прочтении письма передам его в твое полное владение.

— Вы даете честное слово?

— Честное слово.

Бетси отдала письмо. Граф с притворным хладнокровием распечатал его.

"Бетси поможет мне покончить с этой глупой комедией, — думал он. — Она умная женщина и, наверное, придумает умный исход", Граф ожидал прочесть в письме упреки, слова любви и мольбы о примирении. Он был вполне уверен, что дикарка Леля все еще находится в полной его власти и что по одному его слову она была бы здесь, у ног его. Граф старался сообразить, что он скажет, чтобы оправдаться перед Бетси, и вместе с тем ему хотелось похвастать перед княгиней своим умением одерживать победы. "Этим я только возвышу свою цену в ее глазах", — думал он. Но Татищев прочел совсем не то, чего ожидал. "Вы предлагаете мне денежную помощь, — писала Леля. — Я с презрением отвергаю это предложение. Я искала вашей любви и, убедившись в том, что я для вас не более как игрушка, требовала, по крайней мере, вашего имени, а вы предлагаете мне денег! Так поступают только низкие и подлые люди. Вы думали воспользоваться моей крайностью, тем, что родной отец выгнал меня из дому. Вы ошиблись. Свет не без добрых людей. Здесь поблизости оказалась старушка, которая когда-то нянчила меня. Она мне помогает, и, когда я буду в состоянии работать, я возвращу ей долг… Прощайте, граф. Будьте счастливы, я не желаю вам зла, скажу даже более, хотя это вам покажется странным: я от души презираю вас и в то же время люблю вас. Прощайте навсегда! Леля С."

— Где же ваше обещание? — нетерпеливо сказала Бетси. — Дайте мне письмо!

— Успокойся, это просто шутливое послание одного моего товарища, сказал граф, к которому, несмотря на сильное внутреннее волнение, уже возвратилось его самообладание. — Если хочешь, я прочитаю тебе вслух…

Тон его звучал такой неподдельной искренностью, что Бетси поверила. Граф прочел вслух сочиненное им тут же письмо юмористического содержания. Бетси смеялась, и граф вторил ей, хотя смех его звучал как-то неестественно.

Весь день граф не отлучался из дому, так как в этот день пальба, против ожидания, почти стихла и его никуда не требовали. Он был так нежен и ласков с Бетси, что она охотно уступила его желанию, и часов в пять пополудни они отправились на Константиновскую батарею, где веселились до рассвета. Командир батареи устроил импровизированный оркестр: все музыкальные таланты батареи были налицо, и многие посторонние виртуозы поддержали их. В каземате, где стояла пушка, попытались даже танцевать. Кроме Бетси было еще несколько дам, большею частью жен офицеров. Граф рекомендовал всем Бетси как свою замужнюю кузину. Предварительно он уверился, что на вечеринке не будет никого из его петербургских знакомых, которые могли бы знать княгиню. Он отлично знал, что обман рано или поздно обнаружится, так как Севастополь кишел петербургскими аристократами, и все же считал удобным скрывать истину, пока это было возможно.