Осада Бостона. Лоцман - [283]
— Неприятель, по-видимому, удовлетворен достигнутым, — сказал он. — А так как мы гораздо легче на ходу, ему теперь уже довольно трудно повторить то же самое. Капитан должен это понимать, если он настоящий моряк.
— И все же, если он заметит, что мы так быстро уходим от него, — возразил Гриффит, — он поймет, что единственная его надежда — это сбить у нас снасти. Боюсь, он снова пойдет бейдевинд, и тогда мы опять окажемся у него под бортовым залпом. Вот если бы он постоял так с четверть часа на месте, мы бы успели скрыться!
— Он ведет с нами более верную игру. Разве вы не заметили, что судно, которое мы оставили восточнее, — фрегат? Они, несомненно, принадлежат к одной эскадре. Нарочный успел пустить их по нашему следу. Английский адмирал сначала растянул боевую линию, мистер Гриффит, а теперь он собирает свои корабли, чтобы обеспечить себе выгодную игру.
До сих пор Гриффит все внимание сосредоточивал на линейном корабле, но после первых же слов лоцмана, сказанных холодным тоном, но с полным сознанием приближающейся опасности, лейтенант взял у него подзорную трубу и сам начал рассматривать видневшиеся вдали корабли. Опытный офицер, флаг которого развевался над парусами трехпалубного линейного корабля, несомненно, заметил критическое положение фрегата и рассуждал точно так, как рассуждал лоцман, иначе он применил бы то страшное средство, которого так боялся Гриффит. Благоразумие, однако, подсказало ему, что он должен отрезать американскому фрегату всякий путь отступления, наседая на него сзади и не давая ему сделать поворот, чтобы проскользнуть между линейным кораблем и фрегатом эскадры и уйти в открытое море. Несведущий в морском деле читатель лучше поймет всю опасность положения американцев, если проследит за опытным взором Гриффита, осматривающего горизонт. На западе находился берег Англии, вдоль которого поспешно пробирался «Быстрый», не выпуская из виду своего союзника и в то же время избегая опасного соседства с могучим неприятелем. К востоку по правому борту американского фрегата находилось судно, которое они заметили первым. Теперь уже было ясно видно, что это военный корабль; он быстро шел на сближение с американцами. А на северо-востоке виднелось еще одно судно, пока еле различимое, но человек, осведомленный в приемах морского боя, не мог ошибиться относительно его намерений.
— Мы окружены со всех сторон, — сказал Гриффит, опуская подзорную трубу. — Не лучше ли всего нам направиться в сторону берега и, доверившись ветру, попытаться пройти под бортом флагмана?
— Но что, если у нас после этого вместо парусов останутся одни тряпки? — возразил лоцман. — Нет, сэр, на это рассчитывать нельзя. В десять минут наш фрегат был бы гол до палубы. Если бы не благоприятная нам волна, от которой многие ядра отразились вверх, неизвестно, что сталось бы с нами и после первого залпа. Мы должны держаться прежнего курса и оставить флагман как можно дальше за собой.
— А фрегаты? — спросил Гриффит. — Что нам делать с фрегатами?
— Сражаться! — тихо, но решительно ответил лоцман. — Вести с ними бой! Молодой человек, мне приходилось биться под звездно-полосатым флагом и в более трудных обстоятельствах — и всегда с честью! Думаю, и сейчас удача не покинет меня.
— Нам предстоит целый час отчаянного боя!
— Вероятно, так. Но мне случалось проводить целые дни в кровавых боях. И вы тоже, мне кажется, не спасуете перед лицом врага.
— Позвольте мне назвать ваше имя перед экипажем! — воскликнул Гриффит. — Оно одно стоит многих в такую минуту и поднимет дух матросов.
— Не нужно, — решительным жестом остановил его лоцман. — Я хочу, чтобы обо мне узнали в более достойной обстановке. Я разделю с вами опасность, но не хочу лишать вас и крупицы славы. Впрочем, если дело дойдет до абордажа, — добавил он с гордой улыбкой, — я сам объявлю свое имя! Оно послужит боевым кличем, и поверьте мне, англичане дрогнут, услышав его!
Гриффит подчинился воле лоцмана и, после того как они обсудили дальнейшие действия, снова сосредоточил все внимание на управлении судном. Отойдя от лоцмана, он увидел полковника Говарда. С решительным и надменным видом он шагал по шканцам, предвкушая торжество англичан, которое казалось ему теперь несомненным.
— Боюсь, сэр, — сказал молодой человек, почтительно приближаясь к нему, — что вскоре палуба покажется вам неприятным и опасным для прогулок местом. Ваши воспитанницы…
— Не произносите таких слов, как «опасность»! — перебил его полковник. — Что может быть отраднее духа преданности, который доносится сюда от той плавучей крепости короля? Опасность! Вы плохо знаете старого Джорджа Говарда, молодой человек, если думаете, что он за какие угодно блага откажется посмотреть, как символ мятежа падет перед флагом его величества!
— Если таково ваше желание, полковник Говард, вы ждете напрасно, — ответил Гриффит, кусая губы и поглядывая на стоявших кругом удивленных матросов, слышавших этот разговор. — Но даю вам слово: когда придет время, вам сообщат об этом, и тогда вы своими руками совершите это низкое дело.
— А почему не сделать этого сейчас, Эдуард Гриффит? Настала минута вашего испытания — предоставьте себя великодушию английского престола и велите команде сдаться на милость короля! В этом случае я не забуду сына моего друга, а, поверьте мне, имя мое известно министрам его величества!.. И вы, заблудшие и невежественнее поборники мятежа, сложите свое бесполезное оружие, не то вы встретите мщение сильных и победоносных слуг вашего короля!
