Оружие возмездия - [32]

Легенду на глубокое внедрение готовят не один год, тщательно проверяя малейшие детали. Задание, что привело его в Калининград, на долгий срок не рассчитывалось и казалось простым, чтобы накручивать на него сложную легенду. Таковым оно казалось еще вчера, а сегодня превратилось в смертельно опасную миссию. Здравомыслящий водитель отдает себе отчет, что, садясь за руль, он оказывается в ситуации повышенного риска, даже если просто едет малой скоростью по пустой дороге. А каков риск, если через разделительную полосу на тебя летит обезумевший «КамАЗ»? Смертельный.

Сравнение оказалось чересчур точным. Гусев на мгновение ощутил себя водителем, закупоренным в кабине, которую через секунду «КамАЗ» превратит в расплющенную консервную банку. И хотя его «девятка» послушно замерла, дорога впереди была чистой и сзади не нагоняли огни фар, Гусев невольно напрягся. Усилием воли отогнал видение. Но тревога не прошла.

Хвоста сзади не было. А он непременно уже должен был появиться. Серую «Ниву» он засек еще на Московском проспекте. На первой же проверке они прокололись, свернув следом, но на вторую провокацию не попались. Правда, свой город наружка всегда знает лучше, вполне могли срезать дворами и незаметно проехать параллельной улицей.

Гусев нажал на тормоз, машина послушно замерла. Улица огибала озеро Верхнее, за что и получило свое название — Верхнеозерная. На самом деле это было не озеро, а чистый и ухоженный городской пруд. За темным рядом деревьев тускло светилась тихая вода. Гусеву почему-то вспомнился Нескучный сад в Москве, где лейтенантом гулял с будущей женой.

— Стареешь, волчара! — сказал он сам себе. — Становишься сентиментальным. Гнать тебя надо на пенсию. Как ни хорохорься, а свое ты отбегал.

Он стал перебирать в уме события последних двух дней. Тренированная память выдавала эпизод за эпизодом в малейших деталях, а анализ фактов, как у истинного профессионала, был строг и холоден. Он проигрывал все в памяти не в первый раз, но вновь и вновь приходил к неутешительным выводам: его вычислили и обложили, сомнений не оставалось.

Факт хвоста его не особенно тревожил. Местная ФСБ или кто-то еще вполне могли заинтересоваться чужаком, колесящим по Особому Калининградскому району, как обозначалась область на военных картах. Негласное проникновение в гостиничный номер и тайный обыск в машине можно скрепя сердце признать профилактическими мероприятиями местных спецслужб. Но пропажа некоторых вещей (шариковой ручки и использованного носового платка) — это уже серьезно. Гусев отлично понимал, что ручка с его «пальчиками» может оказаться рядом со свежим трупом, а платок случайно найдут в кармане у тяжко изнасилованной малолетки, которая и опознает дядю-злодея. Если надо испортить биографию или вывести из игры, идут и не на такие подставы.

Но тогда, получается, за ним не просто следят из бдительности, а бросили в активную разработку. Нравы в органах теперь не лучше уголовных, и эта игра в догонялки вполне может кончиться ликвидацией на месте или похищением с последующей ликвидацией. И концы в воду..

Он покосился на пруд. Легкий ветерок гонял мелкую зыбь, размывая отсветы фонарей.

«Ты стареешь, Гусь, и анализ у тебя получился стариковский. Нет, активно в разведке можно работать до сорока лет, дальше в силу возрастной психологии становишься специалистом по выживанию. Детальнее просчитываешь, как не погореть, а не как дело сделать. Ладно, не ворчи. Для геройских дел и вызвал в помощь молодого. Кто же знал, что меня обложат раньше, чем он куролесить начнет? — Гусев посмотрел в зеркальце. Ни машин, ни прохожих. Дождь разогнал всех. — И где наружку черти носят? Вроде бы не лохи… А впрочем, уже без разницы».

Святой закон конспирации запрещал идти на встречу, если не уверен, что абсолютно чист. Второй закон требовал вывести из-под удара партнеров, а потом уже уходить самому. Но до кафе, где его ждал человек, оставалось всего сто метров. И там же находилась ближайшая телефонная будка.

Гусев посмотрел на часы, потом в зеркало. Повернул ключ зажигания, заглушив мотор. Протянул руку к подголовнику соседнего кресла, нащупал кнопку под кожаной обшивкой, нажал. Тихо щелкнула пружина, и в ладонь легла холодная тяжесть пистолета. Его так и не смогли найти те, кто ночью обшарил машину. Разрешение на ношение оружия, запаянное в пластиковый конверт, он достал из узкой щели тайника. Защелкнул крышку.

Погладил вороненую сталь ствола. Оружие он любил, как мастер любит свой инструмент. Выщелкнул магазин, передернул затвор, сделал контрольный спуск. Помедлив немного, бросил взгляд в зеркало (на улице никаких изменений не произошло), заученными движениями произвел неполную разборку пистолета, убедился, что все части на месте и в исправном состоянии. Собрал оружие, присоединил магазин, передернул затвор, загнав патрон в патронник, и поставил пистолет на предохранитель. Он знал, что патрон в стволе — нарушение правил, но кто им следует, никогда не выстрелит первым.

Он сунул пистолет за ремень. На несколько мгновений закрыл глаза. Ждал, пока внутри не вызреет готовность выхватить ствол и выстрелить первым. Мышцы пресса сделались тугими, как перед выходом на ринг.