Оружие-монстр - [2]

– У Гималая Кузьмича в сейфе лежит.

– Передай ее майору Старогорову, пусть постоянно держит с собой. Естественно, при включенной «глушилке» сотовым телефоном ему пользоваться не придется. А после выхода на службу ляжет на операцию по удалению микрочипа. Мне не нужен офицер, управляемый со стороны и контролируемый сторонней системой. Прямо так и передай. Можешь сказать предельно жестко, это будет уроком для всех. И постарайся, чтобы все слышали. Удаление микрочипа – операция более сложная, чем вживление, и со следующей боевой операции я Старогорова снимаю. Будет поправлять здоровье... А вот теперь – всё. Я на пределе, сам чувствую. Придется брать служебную машину, чтобы добраться домой. Я дома уже три дня не был...

Генерал встал, показывая, что разговор окончен. Вид у него и в самом деле был измученный.

* * *

Группу развезли по домам. Полковника доставили прямо к подъезду. Свет в нем уже был исправлен в отличие от недавних дней, предшествующих командировке. Кирпичников вышел из машины, и микроавтобус двинулся дальше.

Полковник привычно не пожелал пользоваться лифтом и поднялся до двери по лестнице. Квартира была пустой, казалась пыльной и прохладной, хотя топили по сезону, да и пыли много накопиться не успело – командировка в Дагестан была короткой. Тем не менее в воздухе витал дух нежилого помещения. Чувствовалось, что в доме не было хозяйки, давно уже не было. Конечно, Геннадий взял на себя обязанности матери, и за время своего присутствия в Москве следил за квартирой; но мужская рука никогда не сможет заменить руку женскую во всем, что касается наведения порядка. Владимир Алексеевич зажег свет везде, где только было можно, даже в ванной комнате и в туалете. Так больше похоже на нормальное жилье...

Была уже глубокая ночь. Тем не менее Кирпичников взялся делать уборку. Старался убираться тщательно, как это всегда делала Надежда. Он не торопился, потому что успел выспаться в самолете, и никто не подгонял его.

Во время уборки вспомнилось, как покраснел майор Старогоров, когда полковник передал ему слова генерала. При всех передал, почти дословно, без желания смягчить. Скорее всего, майор уже осознал свою ошибку, как и понял никчемность стараний прыгнуть выше собственной головы. Кому-то это дается, кому-то не дается; главное – вовремя понять и не делать попыток повторения. Выслушав полковника, Старогоров принял из его рук коробку с «глушилкой» и щелкнул каблуками, подтверждая, что приказ уяснил. Но сказать ничего не смог. Видимо, спазм обиды заткнул горло.

Желание майора ходить с микрочипом в бедре не поддерживал никто из оперативной группы, как никто не поддерживал и стремления Станислава Юрьевича стать командиром группы. Любой из бывших спецназовцев ГРУ – а именно они составляли большинство – мог бы претендовать на это место с большими основаниями. Даже капитан Радимов имеет больше боевого опыта, чем Старогоров. Все основания майора, все его претензии на главенствующую роль сводились к тому, что он командовал первой операцией, которая окончилась успехом. Но тогда в группе не было такого количества старших офицеров. Подразделение, грубо говоря, стало более высокого уровня; следовательно, и командир уже требовался другой. Спорить с этим было глупо, хотя Старогоров, наверное, мысленно и спорил. Кроме того, опытные офицеры спецназа в любом случае были на стороне такого же, как они сами, спецназовца военной разведки, и уж никак не пограничника. Единственный человек, кто, кроме Старогорова, не имел отношения к ГРУ, – это майор Ставрова; но и она, как казалось командиру, бывшего начальника погранзаставы не поддерживала и даже порой прерывала его попытки завести соответствующий разговор. Конечно, желание офицера перейти на более высокую должность нормально. Но в армии не бывает разнотолков по этому поводу. Командир всегда тот, кого назначили таковым. И пусть погранвойска – это не армия, но они живут по тем же армейским законам. Поэтому поведение Старогорова было не совсем понятно, и эта непонятность нервировала. Ведь группа работала в сложных условиях, которые требовали наличия рядом надежного человека...

Сигнал трубки спутниковой связи оторвал Кирпичникова от уборки помещения и от мыслей о Старогорове. Звонок среди ночи, уже ближе к утренним часам, был весьма странным явлением. И номер спутниковой трубки знало ограниченное число людей. Это могло быть только что-то срочное. Владимир Алексеевич поспешил в прихожую, где не сразу нашел в кармане бушлата чехол с трубкой. Определитель показал номер сына.

– Привет, сынок. Давно не виделись, – сказал полковник привычно строго.

Он всегда, с самого детства разговаривал с сыном именно так, приучая Геннадия к аскетичности и армейскому порядку. Строгий тон разговора вполне вписывался в ту систему воспитания, что применял отец.

– Извини, что разбудил...

– Не разбудил. Я еще не ложился. До дома добрался, начал уборку делать. Не люблю дышать пылью, а уж спать в пыльном помещении – тем более... Мама еще недельку, говорят, лечиться будет. Не ждать же! Да и к ее возвращению нужно порядок навести. В общем, всегда лучше разгребать понемногу, чтобы потом не пришлось сразу бульдозер заказывать... А ты когда вернулся?