Орудья мрака - [91]

Вот ты и добрался. Ограждение между тобой и другим человеком рушится под твоим весом, он замешкался с перезаряжанием. Человек смотрит тебе в лицо, а ты возвышаешься над ним, пока он возится с зарядным мешком; на нем домотканая рубаха и аляповатая шапка. У его ног обрывок старой газеты, усыпанный крошками. Он наверняка ел между прошлым и нынешним наступлениями. Принес что-то из дома. Ты понимаешь все это, не сводя глаз с его лица. Ты поднимаешь ствол, вонзаешь ему в грудь фут стали, прикрепленный к твоему оружию, и продолжаешь наносить удары с каждым своим выдохом, пусть даже он пристально глядит на тебя. У него во рту булькает кровь, а глаза становятся безразличными. Штык ушел так глубоко, что тебе приходится наступить на его грудину, чтобы полностью вытащить оружие. Ты оборачиваешься в поисках еще одного противника. Это похоже на танец. Мир замедлился, ты двигаешься плавно, то и дело меняешь партнера, повинуешься импульсу движения и, обернувшись, берешь еще одного, а следующий — его пороховая полка зашипела — открывает огонь прямо тебе в лицо. Ты ждешь, когда мир погрузится во тьму, но этого не происходит — выстрел не удался. Он сгибается, ты спотыкаешься об него, но затем снова поднимаешься на ноги. Твой взгляд прикован еще к одному, уползающему прочь человеку — он двигается слишком медленно. Справа от тебя сверкает выстрел — приподняв противника, ударная волна отбрасывает его на землю чуть дальше, в траву, его тело трясется от страха и отчаяния.

Сновидения заканчиваются, миру снова возвращается его скорость, и ты опять отдаешь себе отчет в том, что отчаянно ловишь губами воздух, а твои руки, сжимающие приклад мушкета, стали скользкими от крови других людей. Кто-то стоит рядом с тобой. Его глаза такие же черные и горящие, как у тебя.

— Здесь все кончено, Торнли. Редут захвачен. Боже правый! Ваше лицо!

Ты сплевываешь на землю. Вокруг тебя тела. Одни облачены в местный лен, другие — в кроваво-красный мундир, так же, как и ты. Ничего не ответив, ты снова оборачиваешься к побережью. Справа от тебя слышится стон. Опустившись на корточки, ты узнаешь одного из своих. Закидываешь его руку себе на шею, своей рукой обхватываешь его поперек туловища и тащишь его назад, к побережью. Когда ты достигнешь первых кораблей, в твоих руках уже будет покойник.

Улицы были заполнены людьми — окровавленными и сломленными; одних везли в сторону госпиталей на телегах, другие же, пошатываясь, тащились позади. Некоторые кивали, когда он проходил мимо. Торнли остановился возле судов ровно на столько, сколько занял у него доклад, а затем двинулся в сторону госпиталя, который они с Хокшоу посещали всего несколько недель назад. Он хотел узнать, есть ли там кто-нибудь из его роты, и, если это так, чем можно помочь.

Из тридцати человек, воевавших под его началом, лишь четверо смогли вернуться с поля боя без посторонней помощи. Хью видел мертвые тела десятерых подчиненных. Теперь он пытался отыскать остальных. Окна почтенных бостонских домов были по большей части закрыты ставнями. Местные жители — в основном пожилые мужчины в париках и обтягивающих куртках — стояли тут и там на крылечках своих домов в полнейшем смятении и наблюдали этот медленный кровавый парад, изумленно и оторопело разинув рты. Свернув к широким воротам старого склада, Хью словно оказался на мясном дворе.

Палисад был полон искалеченными людьми — истекая кровью, они со стонами ожидали, когда до них доберется врач. Между ними ходили городские женщины, предлагая воду; края их длинных юбок покраснели от крови. Одна девушка, отвернувшись, стояла в тени, прижав ко рту платок; даже в полумраке было видно, как побелела кожа вокруг ее рта. Одной рукой она опиралась о стену, а когда отошла, на камне осталось ржавое пятно — кровь какого-то солдата. Хью задумался: за последними минутами чьей жизни она наблюдала?

Он зачерпнул питьевой воды из бочонка и стал раздавать ее раненым — крики жаждущих доносились со всех сторон. Некоторые просили побыть с ними, иные цеплялись черно-красными руками за его рукав, пытаясь задержать капитана подольше, чтобы рассказать о бойне, свидетелями коей они стали на холме. Войска Хау[31] были разбиты (некоторых людей ранили, а иных убили); из половины гренадерских рот в живых остались лишь единицы, как в случае с подопечными Хью. Победа была одержана, но страшной ценой.

Если, отступая от Лексингтона, они уже не были так уверены в собственном успехе, то теперь их отрезвили окончательно. У стены, всхлипывая, свернулся клубком солдат морской пехоты; он сунул в рот кулак, чтобы совладать со слезами. К Хью попыталась приблизиться еще одна молодая женщина, жестом указывая на его рану; у нее в руках были тряпица и чаша с водой — уже порозовевшие и грязные. Хью безмолвно отстранил ее, а затем, услышав свое имя, поднял глаза. Молодой человек из роты Хокшоу лежал, прислонившись к белой стене. Торнли подошел к нему. Лицо юноши посерело и казалось сделанным из воска. Торнли позволил себе оглядеть его тело. Солдат был ранен в живот. Врачи уже ничем не смогут помочь ему. Не говоря ни слова, Хью опустился на корточки возле юноши и достал из-под мундира плоскую фляжку, все еще наполовину заполненную праздничным отцовским бренди. Он поднес ее к губам юноши. Тот глотнул и поморщился, когда жар устремился вниз по его горлу.