Орудья мрака - [28]

Краудер вздернул бровь.

— Я говорил о коронере.

— У меня есть твердое намерение рассказать обо всем коронеру, — запальчиво отозвался Хью. — У Картрайта нет причин волноваться за меня. Да, весьма вероятно, что тело принадлежало Картеру Бруку.

— Я полагаю, вы также расскажете коронеру, какое именно дело у вас было к этому человеку?

— Его наняли, чтобы он нашел адрес моего старшего брата. Я надеялся, ему улыбнулась удача. Об этом свидетельствует кольцо, однако он уже не сможет рассказать, что еще ему стало известно.

Краудер сорвал белый цветок с придорожного куста, возле которого стоял, и устремил взгляд во тьму.

— Да, у него напрочь отняли возможность делиться секретами.

Переведя взор ниже, Хью посмотрел на анатома.

— Вы намекаете, что его смерть связана с этим поручением? — Он рассмеялся. Сходство этого звука с тем, что всего несколько минут назад издала лошадь, показалось анатому жутковатым. — Нет, Краудер, вы пошли по ложному пути. Просто я человек, всю жизнь преследуемый злоключениями, а потому, стоит мне сделать шаг вперед, как я сей же час откатываюсь назад. Полагаю, из Лондона за ним следовало какое-то иное дело.

Краудер вдруг понял, что ему неинтересно, какие выводы сделает из этого разговора Хью.

— А почему вы назначили ему встречу ночью и вдали от дома?

— Вероятно, надеялся, что ночь будет хорошей, — с усмешкой ответил Торнли.

— А владелец лавки, господин Кратрайт, сумеет опознать тело?

— Полагаю, они знали друг друга. Джошуа встретился с ним в Лондоне и нанял от моего имени. Я попрошу его обратиться к коронеру.

Кивнув, Краудер направился к своей лошади. Хью вздернул подбородок.

— К этому вас побудили дамы из Кейвли, я полагаю. — Краудер различил раздражение в голосе капитана. — Какое счастье для вас! Будьте осторожней, сэр. Это отвратительное, бесцеремонное семейство. Стоит навестить их более двух раз, и вся округа начнет судачить, что вы просили руки младшей. А старшая — мегера и притом синий чулок, все признают это. Похоже, коммодор счастлив, что смог оставить ее на суше и уйти в плавание один. Вероятно, вдали от дома он находит женщин, лучше знающих свое место и занятия.

Счищая с кончиков пальцев останки сорванного цветка, анатом медленно обернулся к собеседнику.

— Я слышал, многие разочарованные мужчины находят утешение в вине и злословии. Вы служите тому хорошим примером. Хотелось бы знать, беды ли привели вас к нынешнему состоянию, или, напротив, ваше поведение навлекло на вас несчастия.

Самое худшее состояло в том, что слова, огласившие вечерний воздух, были сказаны почти бесстрастно. Даже о собаке не всякий дворянин высказался бы столь холодно. Краудер продолжал наблюдать страдание, которое они причинили Хью. Даже в относительной тьме он заметил негодующий румянец, вспыхнувший на здоровой щеке молодого человека.

— Вы желаете, чтобы я спросил имена ваших секундантов?

Краудер почувствовал, что улыбается. Вот к чему привело расставание с анатомической комнатой, подумал он, к раскрытым секретам, убийствам, дуэли, пропавшим сыновьям и погибшим детям… Нужно было плотнее запирать двери.

— Если вы желаете драться, Торнли, я, разумеется, встречусь с вами. Однако должен предупредить — моя рука тверда на рассвете. Сомневаюсь, что вы можете сказать о себе то же самое.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.

— Черт бы вас побрал, Краудер! — прошептал Хью. Он резко дернул за поводья, разворачиваясь, и помчался назад, в направлении замка Торнли.

Краудер снова вывел лошадь на тропинку и, охнув, уселся верхом. Он поглядел вверх, на первые звезды, что зажигались над головой. Так тому и быть, решил анатом, нужно двигаться туда, куда нас повлекут приметы. Проводящие пути организма указывают нам источники и первопричины, так же и пролитая кровь приведет нас к самой сути дела. Краудер уже свернул с пути, по которому его направил сквайр. Теперь он хотел понять, куда придет, и, если семейство из Кейвли вынудят расплачиваться за любопытство, — быть по сему. Это станет им уроком, а госпожа Уэстерман, похоже, жаждет получить новые знания. Анатом снова вспомнил Хью — искаженное шрамом лицо и мертвый глаз — и задумался: так ли сильно, как кожу, пометил дьявол его душу? Семейство из Кейвли-Парка когда-то любило его, а теперь хозяйка радуется, наблюдая, как он убивает себя выпивкой. Краудер подстегнул лошадь.

7 апреля 1775 года, Бостон,

залив Массачусетс, Америка

Капитан Хью Торнли из 5-го пехотного полка неуклюже скрючился над письменным столом и, упершись взглядом в стену барака, попытался собраться с мыслями.

Он с трудом разбирался в запутанном политическом положении колоний, да и не особенно тревожился по этому поводу. Юридические тонкости, касавшиеся налогов и чая, не занимали его. Армия нравилась ему как род деятельности — и не только потому, что давала возможность умножить славу имени предков и обеспечить спокойную жизнь вдали от родового имения, а еще и потому, что умела использовать активных людей вроде него. Он надеялся, что однажды поведет в бой целую армию, а не одну роту, однако тактическую подготовку этого боя он предоставил бы другим. Хью заботился о тех, кто служил под его началом, и слыл хорошим командиром. Он с готовностью пускал в ход кулаки, но мог и посмеяться или, хлопнув солдата по спине, выбить воздух из его легких. Для полного счастья не хватало лишь жены, чтобы баловать, да сына, чтобы обучить стрельбе. Однако же ему нужно было написать письмо отцу. Хью начал так: