Ортис — десятая планета - [10]

— Вот это да!

А я им, чтобы не успели опомниться, о мамонтовой секвойе в пятнадцать метров в диаметре, о японской курице с хвостом в семь с половиной метров…

Кто-то принёс ирвен.

«Ах так! — рассердился я. — Не верите?» — и рассказал им об Антарктиде. О том, что лёд в Антарктиде толщиной до семи километров, мороз до 89 градусов, а что советские учёные живут там и в ус не дуют.

Слушали меня с открытыми ртами. Слушали и смотрели на ирвен. Цветку, конечно, хоть бы что.

Я ничего не выдумывал.

В общем, эта часть встречи прошла с триумфом. Потом посыпались вопросы. Сначала так себе, о пустяках. И вдруг кто-то спросил:

— А правда, что школьную мебель делают вам старшие?

Спросил, будто из брандспойта в меня шуганул.

— Да стоит ли о какой-то мебели говорить! Я лучше о наших спутниках расскажу.

Только ортисянин не поддавался.

— Отвечай на вопрос! — попросил он. — Сами делаете мебель или взрослые за вас отдуваются?

Пришлось сознаться:

— Старшие делают. Нам не доверяют.

— А правда, что у вас есть няни? Вы зовёте их не то техничками, не то уборщицами?

— Есть и уборщицы. Только это не няни, а такие работницы, которые должны убирать в школе.

— А вы разве не должны?

Что я мог ответить на это? Конечно, должны.

— А почему не убираете? Может быть, тоже не доверяют?

С меня — пот градом.

— Стойте! — закричал председатель. — Вы мерите всё на свой аршин. А в их стране, может, эксплуататоры ещё не уничтожены.

— Уничтожены, — сказал я.

— А ученики? Ведь они же пользуются чужим трудом.

Крыть было нечем. Разве уборщицы не убирают за нас школы, чтобы мы учились в чистоте? Разве кочегары не топят котлы, чтобы мы учились в тепле? А кто работает дома? Кто моет полы? Стирает? Готовит обед? Как подумал я обо всём этом, так другого слова и не нашёл — эксплуататоры мы, Степка! Больше никто!

Так я размышлял, стоя перед ортисянами. А они прямо пожирали меня глазами. И я знал, что каждый из них после хвастается:

— А я видел живого эксплуататора!

Месть по-ортисянски

— А по-моему, — сказал Кинечу, — уборщицы вам просто за что-то мстят.

Я оторопел. Мстят? Наши няни-то?

— Не понимаю, — сказал я. — Ну, растолкуй, в чём дело?

А дело, оказывается, вот в чём. Лодырь на Ортисе, как и у нас, самый неуважаемый человек.

Так вот, однажды рассердились друг на друга Протон и Электрон. Этих имён на Ортисе не меньше, чем у нас Серёжек и Валер.

Протон был парень положительный, трудолюбивый. Его поэтому все уважали и любили. За что рассердился на него Электрон, неизвестно. Известно, что он решил наказать Протона.

И что, ты думаешь, он сделал? Подкараулил за углом? Облил чернилами? Или подсказал неправильно? Ничего подобного!

Он пришёл к Протону и сказал:

— Забудем ссору. В доказательство своей дружбы я починю тебе автоштопаль.

Протон согласился.

Потом Электрон выстирал за него бельё. Потом несколько раз сварил обед. Дальше — больше. И вот уже Протон только командует:

— Сходи-ка, братец Электрон, в библиотеку. Сбегай-ка в кино за билетом.

Электрон, как золотая рыбка, исполнял любое желание.

И вот наконец он добился своего: сделал из Протона первоклассного лодыря. Сделал и оставил одного. Больше прислуживать не стал.

Протон взвыл. Делать самому ничего не хотелось. Он не мог заставить себя отутюжить брюки. Стал приходить в школу грязным и растрёпанным. Он разучился варить обед и вечно был голодным. Он и учиться стал хуже, потому что ни один лодырь ни в одной школе не был ещё отличником.

Кончилось тем, что Протон, пережив тяжёлые дни, написал книгу, которую назвал: «Месть по-ортисянски».

Начиналась и кончилась эта книга одной и той же фразой: «Хочешь наказать недруга — сделай из него лодыря».

Переубедить ортисян, Степа, мне не удалось. Они и сейчас убеждены, что уборщицы нам мстят. Мстят по-ортисянски.

В заключение встречи ортисяне показали свою школу.

Всё, что я увидел в школе, всё, кроме разве самих стен, сделано руками учеников. Парты, стулья, наглядные пособия, видеофоны, телевизоры, даже платья и костюмы-всё это вышло из школьных мастерских, Больше того, я узнал, что на Ортисе фабрики не выпускают игрушек. Заботу об игрушках взяли на себя дети, они же мастерят всю мебель для садов и яслей.

Ученики сами следят за чистотой в школе и так любят убираться, что провинившихся в чём-нибудь наказывают не тем, что оставляют мыть полы и парты, а, наоборот, тем, что лишают этого удовольствия. Я сам был свидетелем спора двух учеников. Каждый из них старался уговорить другого сделать лёгкую работу, чтобы оставить себе потруднее.

Письмо десятое

Рассказ о первобытных учениках

После встречи с ортисянскими учениками, которая прошла, как тебе известно, не в мою пользу, меня пригласили посетить музей, чтобы написать хоть несколько слов в книге отзывов почётных посетителей. Я согласился.

Музей оказался не краевым, не историческим, а школьным. Только, осмотревшись, я страшно удивился: не попали ли мы случайно в кладовку, куда выбрасывают разбитый школьный инвентарь и разный хлам?

— Нет, — сказал Кинечу, — мы в музее. Вот это, Степка, музей! Представь себе такие экспонаты: изрезанная ножом парта, кирпич, исписанный мелом, истрёпанные учебники… И только потому, что это не валяется, как на свалке, а чинно расставлено по полочкам и столам, — всё это зовётся не хламом, а экспонатами, сама же кладовка — музеем.