Орша - [7]
— Может, ну его, этот телефон? Может, загадаешь жить с мамой и папой?
Ванька секунду подумал и махнул рукой:
— Не, лучше телефон.
После полуночи наш рыцарь упал под столом и заснул богатырским сном. С его спящего тела сняли доспехи, а само тело отнесли в кровать. А я загадала, пусть Ванька вырастет хорошим человеком. Ой, ничего, что я вам желание рассказала? Сбудется?
Мой кузен Сансаныч — необъяснимый гендерный феномен. Он по всем признакам — стопроцентная генетическая выбраковка. Природа обделила его всем, кроме функции размножения. Он некрасив, не умен, мелочен, истеричен и склочен, тем не менее уже настругал от разных жен троих сыновей. Тетка говорит, что Сансаныч безмозглый, но она ошибается. Мозг у него все-таки есть — умудряется же он охмурять женщин настолько, что они выходят за него замуж и рожают новых Санычей. Мозг Сансаныча достаточно узко направлен — помимо обслуживания моторных функций организма, он еще занимается разработкой способов быстрого обогащения и враньем об успехах на этом поприще. Ложь Сансаныча течет из него, как из дырявого крана, и своей прямолинейной наивностью напоминает чукотские сказки. Вранье не приносит Сансанычу ни малейшей выгоды, это ложь-искусство — чистое и незамутненное интеллектом. Тетка говорит: Сашка сказал — дели на четыре. Тот, кто помнит это правило может общаться с Сансанычем без головной боли и кишечных колик. Слава богу, Сансаныч появляется в нашем доме не чаще поминок. В отличие от его детей.
Визиты его второго сына Никиты напоминают торнадо: налетел, все перевернул, разбил коровой лобовое стекло и поструячил дальше. У нас Никите очень нравится, тут для него благоприятные условия обитания: много места — есть где развернуться, полно детишек близкого возраста и нет строгой мамы, веселись — не хочу. Накануне нового года Никита подбивал Лену и Женю пойти с ним на поиски сокровищ.
— Пьяных будет много, — говорил Никита. — Они падают в сугробы и теряют телефоны. Пойдемте собирать. Лишнее потом сдадим на рынке.
Подростки на авантюру не подписывались. Никита сказал, ну и ладно — один пойду.
— Да кто тебя ночью одного пустит? — не поверили Подростки.
— А я с мамой пойду.
Сегодня он залихватски врал, что поиски были успешными — он лично нашел в снегу упаковку петард, а собака — палку колбасы.
— Нашла и сразу съела, — сказал он.
Учитывая, что собака у Никиты породы той-терьер, я ему не поверила. А помня, что Никита — сын Сансаныча, поделила информацию еще на два. Скорее всего предприимчивый мальчик нашел в снегу стреляную гильзу, а собака… бог ее знает, что сожрала на улице собака, лучше даже не гадать.
Ванька собрал браслет из деревянных бусин, радовался.
— А его девочке подарить можно? — спросил.
— Конечно, можно. Она будет рада.
— А большой, взрослой тетеньке?
— Можно и взрослой.
— А писательницам можно?
Трогательно. Я улыбнулась. Ванька смутился — убежал. День носил браслет, не снимая, а потом подарил мне. Он старается быть галантным. В неформальной обстановке достает из буфета рюмки, разливает по ним сок и предлагает выпить, приговаривая: «Ну, девоньки, кто у нас ужо пьяная?» Ванька играет в алкоголизм всегда, когда чувствует себя мужчиной — другой модели не заложено. Мы с теткой можем дать Ваньке любви, защищенности, пищу для мозга — много чего, но вот эту брешь вряд ли заполним. Как можем, стараемся поддерживать в нем мужичка. Просим открывать банки и консервы, толочь мандариновую цедру для печенья и носить дрова. Хвалим его сильные руки, расторопность, обходительность, щедрость и уступчивость. За похвалу Ванька готов из шкуры выпрыгнуть. Стоит о чем-то попросить, радостно отвечает:
— Шо угодно, мои девоньки! — с такой залихватской пьяной интонацией, что я вздрагиваю.
Очень часто в лагере Руанди, расположенном в конголезском национальном парке, гиппопотамы, прогуливаясь лунными ночами, подходят к расположенному в миле от реки ресторану и смотрят, как туристы играют в карты, едят и пьют. Днем же, наоборот, туристы идут к реке и наблюдают за гиппопотамами.
(Журнал «Наука и жизнь» № 5, 1980 г.)
Я выросла на этих журналах. И не только я: все мои сестры и братья оставили на их страницах следы своего взросления. Там вырезаны картинки, изрисованы обложки, частично решены кроссворды и пр., пр., пр. За каждое повреждение мы получали по заднице, но не дергать оттуда листочки на память было просто не реально. По этим журналам я научилась когда-то собирать кубик-Рубика, увидела впервые оптические иллюзии, узнала, как восстанавливать очертания лица по уцелевшему черепу, выяснила, как и откуда в моем организме завелись аскариды, и еще много-много другой интересной и ненужной информации. Сейчас тетка топит ею печку. Жизнь расставила ценности по своим местам: тепло первично, информация вторична, свободное пространство важнее стопок старых журналов, так что все лишнее — фтопку.
Есть такая поговорка: у носорога плохое зрение, но при его массе это не его проблемы. Это про нашу Дядю Олю. Зрение — минус семь, а потому грязи она не видит. Попроси ее прибрать в доме, повозит тряпкой, смоченной в ведре из-под умывальника, и скажет, что навела чистоту. И вообще, по ее жизненной философии, мусор на полу — не та грязь, которой стоит бояться. Душа должна быть чистая, а все остальное — неважно. За эту неразборчивость в быту моя чистолюбивая маман обзывает Ольгу «слепая дура Фавстова». Грубо? Нисколько! В нашей семье приняты резкие обороты. Это тоже бабушкина традиция. Помнится, мою дочь в двухлетнем возрасте бабуля называла «блядина малая», что тоже не было грубостью. В резких оборотах вся краска в интонации. «Слепая дура Фавстова» — звучит категорично, но только если сбросить со счетов обычную для родных сестер конкуренцию.
