Орлий клёкот. Книга 3 и 4 - [21]

«Яд правды лучше меда кривды! Если храбр — выходи на поле!»

Но даже не понимая и не принимая совета Костюкова, Кокаскеров не ослушался его. Слишком уважительно относился он к генералу-наставнику. Нашел и оправдание сделке с совестью: «… если мерить мерками не личного восприятия происходящего».

Вечером Кокаскеров пошел в приезжую, где жили выведенные за штат офицеры застав и комендатур, дорогой обдумывая разговор с теми, кто, по мнению Кокаскерова, мог бы, оставшись, быть в будущем полезным пограничным войскам. Он надеялся на свой авторитет, на то, что к его слову прислушиваются, с ним согласятся, как он согласился с Костюковым, но все же письмо генерала он взял с собой.

Далеко не каждый, с кем говорил Кокаскеров и в тот вечер, и после него, поддался, согласившись просить и даже унижаться, многие лейтенанты, старшие лейтенанты и даже капитаны наотрез отказались молить комиссию о предоставлении им любого места, лишь бы остаться в войсках. Не поддержал Кокаскерова и кадровик, хотя они были дружны. Не от всего, правда, тот отмахнулся, он сделал лишь то, что явно не бросалось в глаза и что не могло вызвать недовольства начальника отряда. И его можно было понять: он уже в возрасте, а увольняться ему не хотелось.

Потом многие из тех, кого Кокаскеров агитировал остаться, писали ему с горечью о своих мытарствах и неустроенности, и вот тогда-то узнал он из нескольких писем о взбаламутившей все сокращенное офицерство резолюции Никиты Сергеевича. Тому, как отцу, написал полковник в отставке, что прошло уже больше трех месяцев, а квартиру ему не выделили, не выполняется, стало быть, приказ, а это — противоправно. Посетовал отставной полковник, что и на работу устроиться трудно… Письмо вернулось к нему с резолюцией самого Хрущева: «Назовите мне любой совхоз, где бы вас не приняли свинарем и не выделили участок под дом, тогда я немедленно приму надлежащие меры».

Анекдотов в то время, после трусливого сталинского, ходило много. Вполне возможно, что и письмо с резолюцией — досужий вымысел злопыхателей, только и на правду все это весьма смахивало.

Потом письма от уволенных стали приходить реже, тон их сделался спокойней. Каждый находил новую свою судьбу, кто у станка, кто, добывая хлеб насущный временной работой, учился, а кто-то упокоил мятущуюся душу в пивнушках, благо даже ерш стоил гроши и малой той пенсии, какую положила отслужившим непредельный срок офицерам держава, хватало на полупьяное прозябание…

Но совсем скоро все резко изменилось. Граница не приемлет волюнтаризма, ее либо нужно охранять, либо «избавляться от столбиков». Она — не колхозное поле, на котором можно экспериментировать, то горшочки торфоперегнойные тыкать в него, то квадратно-гнездовую кукурузу, то травить удобрениями… Граница не через года даст о себе знать, что гибнет, а сразу. Она заставила уважать себя, и хотелось это кому или нет, а пришлось восстанавливать порушенное. Но, как известно, строить — не ломать. Сразу появились вопросы. И главный из них — отсутствие молодых офицерских кадров. Начальника отряда уволили с партийным взысканием за неумело проведенное сокращение, отправили на пенсию начальника политотдела, тоже с выговором, а вслед за ним и кадровика, которому досталось на орехи больше всех. Отряд принял подполковник Кокаскеров, и пошли от него письма к прежним своим сослуживцам. Письма-просьбы. Вернуться в строй. А сделать это тогда было не трудно, ибо военкоматы слали бывшим офицерам повестки за повестками, и добровольцу открыли бы зеленую улицу.

Увы, желание вернуться изъявили только те, кто ничего, кроме пивных, в народном хозяйстве не нашел. Военкомат брал и таких, тем более, что туда они приходили чисто выбритыми, наодеколоненными, с пачками свежих газет под мышками. Но Кокаскеров судьбу всех отрядных офицеров знал, хотел поэтому вернуть только достойных.

Отказ за отказом. Не отвечали долго и, как он их называл, украинцы. Скучилась группа толковых парней и двинулась на крупный металлургический комбинат. Там тоже пошло дело у них хорошо. Один из них уже начальник участка, другой — парторг цеха, остальные — бригадиры. Все учатся заочно в институтах. Создали клуб ветеранов границы. На комбинате бывших пограничников, в разные годы служивших на заставах, оказалось много, и потянуло их на воспоминания о прежних боевых делах. И молодежь к ним липнуть стала. Знал об этом Кокаскеров, вот и надеялся, что вернутся офицеры в отряд и станут добрыми помощниками в ратном труде. Но ответ, который он наконец дождался, рассыпал в пух и прах маниловские его мечтания:

«… Мы в клубе ветеранов границы приняли такое решение: выкуем меч из лучшей стали и делегация привезет его вам. Как знак того, что берем мы над отрядом шефство. Лучших ребят-призывников станем к вам направлять по нашим рекомендациям. А после демобилизации клуб станет принимать их доклады о службе…»

И на том спасибо. Огромное. Выходит, не озлобились те, кому в свое время не оказалось места на границе, не во всем народе, выходит, донельзя упал авторитет пограничных войск, понимают люди, что нельзя границу бросать на произвол судьбы.