Орлиное царство - [4]

– Я поступил так не ради тебя, – ответил священник. – Ты можешь принести нам некоторую пользу. Но сначала нам нужно спасти тебя от петли. Высокий суд соберется завтра, чтобы выслушать твое дело. Я буду тебя защищать.

– Почему? Все, что говорил Ираклий, правда, – сказал Джон. – Я добровольно сражался за сарацин.

– Я не разделяю веру Ираклия в то, что страдание – это единственный путь к спасению, – заявил Вильгельм. – Какие бы грехи ты ни совершил, тебе следует дать шанс их искупить на службе королевству. Но если я буду тебя защищать, мне необходимо знать правду. Как ты оказался на службе у сарацин?

Джон закрыл глаза, возвращаясь к первым дням пребывания на Святой земле.

– Я был солдатом Второго крестового похода. Меня взяли в плен во время осады Дамаска, а потом продали в рабство Наджиму ад-Дин Айюбу, теперь он вали – губернатор Дамаска. Меня сделали домашним рабом, а потом я стал личным слугой сына Айюба, Юсуфа. После того как я спас ему жизнь, он даровал мне свободу.

– Но почему ты не вернулся к своим? – спросил священник.

– Куда мне было возвращаться? Мой господин Рено де Шатильон предал меня в Дамаске. Я попал в плен из-за него. К тому же солдаты-франки, плечом к плечу с которыми я сражался, грубые животные. Юсуф не такой – он образованный и добрый. И он стал моим другом.

– Таким образом, когда ты снова попал в плен в Аль-Букайе, ты сражался за Юсуфа. Он был твоим господином? – спросил Вильгельм.

– Да.

– Тогда я смогу заявить, что ты выполнял свой долг вассала, – сказал священник.

Джон наморщил лоб, вспоминая о людях, умерших от его руки.

– Но я нарушил клятву крестоносца, – напомнил Джон. – Я убивал франков, многие умерли от ударов моего меча. Я заслуживаю смерти.

– Многие из нас далеко не всегда поступают во славу Господа, Джон, но смерть не излечит твои грехи. Ты сможешь очистить свою душу только действием, – заявил священник.

– Но как? – с горечью спросил Джон. – Я убивал не только франков. – Он замолчал, думая о своем доме в Англии, о поместье, где провел детство. – Я убил своего брата.

– И на то определенно имелась причина? – спросил Вильгельм.

– Он предал нашего отца нормандцам, чтобы получить землю. Отца повесили вместе с дюжиной местных тэнов[4]. – Джон покачал головой. Сейчас эти причины казались ему нереальными – с тех пор как Джон в последний раз побывал в Англии, прошло слишком много времени. Однако все, связанное со смертью брата, помнил очень хорошо. – Он был настоящим ублюдком, но оставался моим братом. Я его убил, и никакие мои действия не вернут его к жизни. Никого из убитых мной людей уже не вернуть.

– Это так, но ты можешь спасти других, – возразил священник. – Господь не просто так прислал тебя к нам. Ты жил в каждом из миров – на Востоке и Западе, годы провел при дворе в Алеппо. Ты способен говорить с сарацинами, а мы – нет, ты понимаешь их, мы – нет. Тебе по силам перекинуть мост через пропасть, которая нас разделяет. Вот истинный шанс для твоего спасения.

– А если я умру? Разве огонь меня не очистит, как утверждает Ираклий? – спросил Джон.

– Загляни в свою душу. Ты веришь, что страдания тебя спасут?

Джон подумал о годах, проведенных на Святой земле: тяжелый марш к Дамаску, плен, тогда он чудом избежал смерти, побои, которые он тогда терпел, страдания раба, пытки Ираклия. Но ничто не смогло избавить его от чувства вины. Он посмотрел Вильгельму в глаза.

– Покажите мне путь.

– Сначала мы должны выиграть завтрашний процесс, – ответил Вильгельм. – Ты должен правдиво отвечать на любые вопросы, которые тебе зададут.

– Каковы мои шансы? – спросил Джон.

– Господь не торгует шансами, – ответил священник. – Мы должны верить в Него. Я приду за тобой завтра, когда наступит время. – Вильгельм повернулся, собираясь уйти.

– Вы не ответили на мой вопрос, святой отец, – сказал ему вслед Джон. – Каковы мои шансы?

Вильгельм повернулся и покачал головой.

– Они не слишком хороши. Ираклий настроил против тебя двор. Наказание за измену – смертная казнь.

* * *

Колокола церкви Гроба Господня призывали верующих к утренней молитве, когда Джон ковылял вслед за Вильгельмом в зал приемов, где собрался Высокий суд. Он был босиком, и толстые ковры на полу стали настоящим благословением для его покрытых волдырями ног после жестких камней внутреннего двора. Члены суда ждали в дальней части зала.

Король Амори сидел на простом деревянном троне, из окна у него за спиной виднелся купол церкви. Он был молод, не старше Джона, но в отличие от него, стройного и в хорошей физической форме, король выглядел тяжеловесным и даже толстым. На красном лице светлым пятном выделялась борода, прямые волосы имели цвет соломы. Пронзительные голубые глаза короля посмотрели в глаза Джона через зал, и внезапно Амори расхохотался, нарушив тишину. С удивлением Джон понял, что уже встречал короля. Когда он только прибыл на Святую землю, Джон участвовал в заседании Высокого суда, и Амори – совсем еще юный в то время – на нем присутствовал. Джон не забыл странного юношу с ясными голубыми глазами и необычным смехом. Теперь Амори стал королем.

С двух сторон от трона стояли двое мужчин, Ираклий сидел с двумя другими на скамье напротив.