Орион в эпоху гибели - [91]

– Описанные тобой чудовища, – наконец заметил Субудай, – больше похожи на мангусов, персидских джиннов или демонов-си, которых так боятся горцы.

– Да уж, их воистину следует бояться. Сила их велика. Но они не духи и не демоны. Они смертны, как вы да я. Я сам убивал их одним лишь копьем и ножом.

Субудай откинулся на свои шелковые подушки, погрузившись в раздумья. Остальные пили и подставляли кубки, чтобы им налили еще вина. Я тоже пил. И ждал.

Наконец Субудай подал голос:

– Ты можешь указать нам дорогу в сей край?

– Да, мой повелитель Субудай.

– Я бы взглянул на тех чудовищ своими глазами.

– Я могу отвести вас.

– Когда? Долгим ли будет поход?

И тут я вдруг сообразил, что по собственной вине оказался меж двух огней. Чтобы доставить Субудая или хоть кого-нибудь из монголов в каменный век, надо признаться им в своих способностях; они тут же решат, что я чародей. А с чародеями монголы не фамильярничают – либо рубят им головы на месте, либо подвергают пыткам, которые приводят к смерти более медленной и более мучительной.

А в неолите при виде Сетховых рептилий они могут решить, что это сверхъестественные существа. И хотя в бою монголы неустрашимы, шайтаниане могут вселить в них ужас.

– Мой повелитель Субудай, – осторожно начал я, – до упомянутой мною земли не доберешься верхом. Если ты пожелаешь, я могу отвести тебя туда завтра поутру, но поход покажется тебе странным.

– Говори яснее, Орион! – Он искоса оглянулся на своих соратников. Все подались вперед, охваченные не страхом, а любопытством.

– Тебе ведомо, что я прибыл из дальних мест.

– Из-за моря, что простирается до небес, – подхватил Субудай, припомнив мои слова, сказанные много лет назад.

– Да, – подтвердил я. – В моей стране люди путешествуют весьма диковинными способами. Им не нужны лошади. Они в мгновение ока могут переноситься через высокие горы и широкие моря.

– Колдовство! – выпалил кто-то.

– Нет, – возразил я, – просто более быстрый способ путешествовать.

– Вроде ковров-самолетов в сказках багдадских базарных рассказчиков? – осведомился Субудай.

– В самом деле, мой повелитель, – ухватился я за эту мысль. – Весьма схоже.

– А я всегда считал подобные истории детскими сказочками, – приподнял он брови.

– Детские сказочки порой сбываются, мой повелитель, – слегка склонив голову, чтобы не выглядеть вызывающе, ответил я. – Ты сам свершал деяния, казавшиеся твоим праотцам невозможными.

Он снова тяжко вздохнул. Остальные хранили молчание.

– Ладно, – подытожил Субудай. – Завтра утром отведешь меня в тот странный край, о котором говорил. Меня и моих телохранителей.

– И сколько же человек всего? – уточнил я.

– Тысяча, – ухмыльнулся полководец. – С конями и оружием.

– Тебе понадобится большой ковер, Орион, – без улыбки заметил нукер, сидевший по левую руку от Субудая.

Остальные прыснули. Субудай сперва осклабился, затем, подметив написанное на моем лице изумление, закатился смехом. В дураках остался все-таки я. Все присутствовавшие, повалившись на подушки, хохотали до слез, до изнеможения. Я тоже смеялся. Монголы не смеются ни над чародеями, ни над колдовством. Раз они хохочут – значит, не боятся меня. А раз они меня не боятся – значит, не всадят нож в спину.

35

Суровый, покрытый боевыми шрамами ветеран отвел меня на церковные хоры, где из одеял и подушек была устроена приемлемая постель. Спал я крепко, без сновидений.

Утром сквозь рваную пелену косматых туч проглянуло бледное солнце. Дождь перестал, но улицы Киева уже превратились в грязное серо-коричневое болото.

Должно быть, квартирмейстер Субудая всю ночь выискивал среди награбленного у русских добра одежду моего размера. Вещи, сшитые самими монголами для себя, мне бы явно не подошли.

В неф я спустился, уже облачившись в кольчугу, кожаные шаровары и сапоги – чуточку тесноватые, но зато теплые. На боку у меня висел ятаган из дамасской стали с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Верный железный кинжал, подаренный мне Одиссеем, я заткнул за пояс.

Рыжеволосая рабыня вывела меня под затянутое облаками рассветное небо, где дожидались два монгольских всадника на низкорослых лошадках. При них был третий конь, чуть побольше ростом, – для меня. Ни слова не говоря, мы поехали по грязным улицам и оказались у тех же ворот, через которые я вошел вчера.

За городской стеной меня дожидались телохранители Субудая – тысяча закаленных боями воинов, прошагавших победным маршем от Великой китайской стены до берегов Дуная, разбив все противостоявшие им рати. Оседлав своих коренастых лошадок, они выстроились идеальным воинским строем, разбившись на десятки и сотни; каждый воин имел при себе две-три запасные лошади и все необходимое для битвы снаряжение.

А во главе строя приплясывал великолепный белый жеребец Субудая. Должно быть, ему тоже передалось нетерпение великого полководца.

– Орион! – окликнул меня Субудай. – Мы готовы тронуться в путь.

Эти простые слова означали для меня и приказ, и вызов. Мне придется переместить сквозь пространство и время целое войско, но я опасался делать это столь же внезапно, как транслировал по континууму себя.

Поэтому, решив разыграть небольшой спектакль, я с прищуром посмотрел на тусклое солнце, полуобернулся в скрипучем седле и указал примерно на север.