Ориноко - [48]

— Значит, вы почетный эскорт? — оживился я.

— Так точно, эскорт.

К его удивлению, я весело рассмеялся.

— Но я не нуждаюсь в вашем! У меня есть свой собственный эскорт! Взгляните сюда, взгляните туда! — Я повел рукой по сторонам, указывая на отряды Арнака и Вагуры. Воины стояли в непринужденных позах, но ружья держали наготове и спокойно смотрели в нашу сторону.

Испанец понял красноречивый смысл их присутствия и выдавил на лице кислую улыбку.

— Не моя вина, — голос его звучал теперь более любезно, — что я не смог выполнить приказа!

— Нет, не ваша, — охотно согласился я.

Отсалютовав, он собрался было уходить, но я задержал его:

— После захода солнца посторонним возбраняется появляться на этой поляне. Постам строжайше предписано стрелять без предупреждения. Индейцам Серимы об этом известно. Да будет известно и вам, гостям.

— Слушаюсь, сеньор капитан!

Испанцы повернулись и пошли, но отнюдь не в сторону Серимы, а к реке, к тому месту, где до недавнего времени стояла наша шхуна. Значит, Конесо все-таки выдал им факт существования судна! По моему знаку отряды Арнака и Вагуры приблизились ко мне в тот момент, когда испанцы как раз возвращались от реки. Возвращались торопливо и крайне возбужденные.

— Там стоял испанский корабль! — воскликнул тот, что прежде разговаривал со мной. — Сеньор, где он теперь?

— Его нет, — ответил я сухо.

— Как это нет?

— Разве вы не видели? Впрочем, вы сильно ошибаетесь, полагая, что это испанский корабль. Это мой корабль!

— Но раньше он принадлежал испанцам!

— Раньше — да, теперь — нет!

— Сеньор! — вспыхнул испанец. — Мы пришли сюда не затем, чтобы вы шутили над нами шутки!

— А зачем, позвольте узнать? — скорчил я глупую мину, подняв брови.

— За кораблем. Верховный вождь разрешил нам взять его.

— Он не имеет на это права.

— Это нас не касается. Корабль наш! Где он находится?

— В безопасном месте.

— Где, каррамба?

Я рассмеялся ему прямо в лицо и ничего не ответил. Испанец близок был к взрыву бешенства, но сдержался, видя, что его постепенно окружают наши воины.

— Если это все, что вы имели мне сообщить, то можете идти, ваша милость, — проговорил я тоном приказа. — А дону Эстебану скажи, что завтра я нанесу ему визит.

Испанец пробормотал сквозь стиснутые зубы себе под нос какое-то грязное ругательство, и они ушли, на этот раз действительно в сторону Серимы.

— И не забудь, — крикнул я ему вдогонку, — о порядке у нас после захода солнца! Шутить мы тогда не любим!..

Наши люди, в большинстве знавшие испанский язык, от души радовались тому заслуженному отпору, который я дал высокомерным испанцам.

НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ

Солнце зашло, сумерки сгущались. Со стороны Серимы все было спокойно. Я взял Вагуру, отобрал трех лучших воинов, и всемером, с Арипаем и Катави, мы, не мешкая более, двинулись в путь. Арнак остался охранять хижины и запасы оружия, которое он перенес в специальное укрытие. Поскольку все события предстояли ночью, в ружьях и луках нужды не было, но я все-таки, кроме пистолетов, ножей и коротких палиц, велел прихватить с собой еще и четыре лука с изрядным запасом стрел.

Сколько дней не выходил я уже в лес, и вот теперь, когда на меня вновь повеяло его ароматом, когда со всех сторон окружили таинственные шорохи и стрекотание цикад, а мокрые ветви на узкой тропинке хлестали по лицу, я ощутил прилив радости и бодрости. Катави хорошо знал дорогу и уверенно шел впереди, а мы, словно тени, скользили за ним.

Часа через два ходьбы рыбак дал знак, что мы подходим к острову. Слева сквозь прибрежную растительность светлела полоса воды. Внезапно перед нами на тропинке выросла фигура. Раздался условный сигнал — это был сын Катави. С полудня, после ухода отца, он наблюдал за островом. За это время в лагере ничто не изменилось. Днем, правда, стражники выводили пленников ненадолго в кусты, но потом опять загнали их в лодку и, проверив путы на руках, вдобавок связали им еще и ноги.

Остров, по описанию Катави, саженей сто с лишним в длину и всего шагов восемьдесят в ширину, тянулся параллельно берегу, отделенный от него не очень широким, но глубоким рукавом. Представляя собой песчаную отмель, он с течением лет покрылся всяческой растительностью и даже деревьями.

Испанцы разбили свой лагерь у самой воды, напротив берега, и, укрытые со стороны основного русла Итамаки этим леском, были уверены, что никто с реки их не увидит. Костров они не разжигали, опасаясь выдать свое присутствие. Охрану постоянно несли двое: испанец и индеец. Так было и нынешней ночью, насколько мог заметить сын Катави в вечерних сумерках. Пока двое караулили пленников, стоя на берегу реки, их сменщики спали на носу лодки, в которой была сложена провизия.

Поначалу я хотел подплыть к пленникам и, перерезав путы одному, подбросить им ножи и дубины, чтобы они потом уж сами, без нас освободились и расправились со стражей, но, не будучи уверен в их смелости и боевитости, отказался от этого плана и решил провести всю операцию своими силами.

Две небольшие свои лодки рыбак укрывал в прибрежных зарослях несколько выше острова. Мы нашли их в полной сохранности и тихо спустили на воду. Я дал своим спутникам последние наставления, еще раз напомнив, что действовать надо крайне осторожно: испанцы ни на острове, ни в Сериме не должны узнать, кто освободил варраулов.