Орхидея на лезвии катаны - [135]

Глава 20

Я проснулась лишь поздним утром воскресенья. Спальню заливал солнечный свет, за окном пели птицы, аромат кофе и корицы проникал даже через плотно закрытые двери. Мне удалось выспаться и восстановиться. В теле бурлила энергия, и я не ощутила головокружения, когда вскочила с постели с твердым намерением погонять себя в спортзале с последующим релаксом в бассейне. Приняла душ и переоделась в спортивный костюм. Вот тогда закрытое на сотни титановых замков сознание попыталось беспощадно ударить на поражение. Колени задрожали, а перед глазами пронеслись обрывки воспоминаний. Слепящая боль от пощечин, которым я потеряла счет. Стальные оковы, обжигающие запястья. Арктический холод, достигший сердечной мышцы под аккомпанемент рассыпанных по полу пуговиц. Я прикусила губу до крови, чтобы вытеснить одной болью другую, и видения из прошлого унесло волной несокрушимой силы воли, только сердце сорвалось в запредельный ритм. Я вспомнила кое-что еще. Потянулась к клатчу, высыпала содержимое на постель, отыскала телефон и поспешно набрала номер. Долгие гудки натягивали дрожащие нервы и я едва не подпрыгнула, услышав голос Штейра.

- Юра, привет, ты в клубе? Как наши дела?

Он ответил не сразу, а мне хватило этой секундной паузы, чтобы понять: вчерашние обрывки воспоминаний не были галлюцинацией.

- Нет, Юля. Прости, но мы больше не работаем вместе.

- Что?! Юра, что ты говоришь? Как?..

- Мне жаль. - Это не было обычной вежливостью, его голос дрогнул от сожаления и боли. - Солнышко, ты не виновата. Так сложились обстоятельства.

- Черт, Юра, сегодня эта гребаная “радуга саб”! Какие обстоятельства? - вся кровь ударила мне в голову, отдаваясь неприятным жжением в затылке. Я сделала глубокий вдох и непроизвольно попыталась найти иное пояснение его растерянности. - Ассаи… с ней все хорошо? Как ребенок?

- Ася в порядке, малыш тоже. Просто у меня не было выбора. Я все тебе поясню, но не по телефону, обещаю. Просто пойми и прости.

- Ты бросаешь меня? - слезы сжали горло, и я со злости ударила кулаком по прикроватному столику. Взгляд Александра с фотографии в траурной рамке не изменился, и его грусть нанесла сердцу дополнительную колотую рану. - Ты так легко отдашь меня этой твари?! Заберешь назад обещание, которое дал Сашке? Это для тебя пустой звук?

- Я не бросаю тебя, Юля. Сейчас же возьми себя в руки и не смей так говорить! - альфа-дом вернулся, и я потрясенно открыла рот, хлопая ресницами. - От того, что мне запретили появляться в клубе, ничего не изменится. Наоборот, я не спущу с тебя глаз, и не имеет значения, буду я там присутствовать или нет. Я мало чем смогу тебе помочь, если завтра же пойду под суд за нападение на представителя власти. Если с Асей и малышом что-то случится, я мало чем смогу помочь им из СИЗО. Но не смей обвинять меня в том, что я с легкостью прыгнул в кусты! Это понятно?

- Прости. - Я подула на горящие костяшки. Один тон этого мужчины возвращал меня в реальность.

- Я приеду к тебе в понедельник, и мы поговорим. Ты убедишься, что я никогда тебя не бросал. Обещаю, мы найдем выход из создавшегося положения. Верь мне!

Он не мог этого видеть, но я поспешно закивала, безоговорочно поверив в его слова.

- Как ты? Держишься? - я горько усмехнулась, уловив нотки неподдельной заботы в его голосе. - Я тебя прошу, продержись сегодня. Ника будет рядом, она не позволит случиться плохому.

- Ника? - нервно хихикнула я. - Эта сука?

- Ты ее совсем не знаешь, поверь мне. Да, она не всегда ласкова и часто идет наперекор правилам, но у нее есть принципы, которые она никогда не нарушает и не позволит нарушить другим. Она была другом Александра, а это значит очень много. Я переговорил с ней вчера, поэтому тебе нечего опасаться. Считай, что я рядом, но только в ее обличье.

Наверное, мой скепсис долетел через прерывистое дыхание, поэтому Штейр повторил несколько раз свое напутствие. Его голос успокаивал, и я сумела взять себя в руки. Спустилась в гостиную. Настя с Евой пересматривали “Спящую красавицу”, иногда посмеиваясь и кидаясь друг в друга попкорном, усыпав им весь пол.

- Беспределим, мои кошечки? - я поспешно затянула напульсник на запястье, скрывая ссадины, и подхватила Еву на руки. Настя отложила пульт и поцеловала меня в щеку, в ее глазах сверкали искры любопытства. “Потом”, - шепнула я одними губами. Спорт подождет, я не могла себе отказать в удовольствии побыть с дочерью и смогла потренироваться лишь спустя полчаса. Потренироваться - громкое слово, это скорее был сброс негатива и возвращение мышечного тонуса. После мы пообедали, потом я уложила дочурку спать и встретила своего стилиста. Вечер приближался.

Звонок Лаврова застал меня врасплох. Воспоминания возвращались, хорошо, что обрывками, а не целенаправленным ударом прорвавшегося шока, поэтому тепло его голоса и забота, почти искренняя, ошеломили меня:

- Как моя девочка себя чувствует?

- Спасибо, хорошо. Готовлюсь к вечеру.

Я ощущала его растерянность, раскаяние, злость на себя - но злость не за то, что он со мной сделал. Мне показалось, что он злился за то, что проявил ко мне нежность и человечность. Я попыталась убедить себя, что все это игра моего воображения, которое не хотело видеть его добрым и заботливым, но умом понимала, что мы всегда умели чувствовать друг друга до малейшей эмоции, и я сейчас считывала его состояние и мысли с точностью осциллографа.