Орхидеи еще не зацвели - [54]

— Кстати, Стивен, — сказал я, — вот что я хочу сказать. Ты теперь очень ловко ставишь в конце своих фраз слова, которые заканчиваются на «с», но в этом больше нет необходимости. Между нами естественна была бы фамильярность, ведь ты больше не можешь находиться у меня в услужении, раз ты мой родственник. Я не потерплю, чтоб мой собственный брат по жене говорил мне и вообще кому-либо «-с».

— Ббрат по жжене??? — вмешался Генри, благополучно встав на ноги.

Степлтон поглядел на него с беспокойством, и было видно, что он весь во власти чувств. Как будто бы размышляет, удобно ли будет помочь Генри отряхнуть костюм от листьев и соломинок, или это будет вольность, чреватая сапогом (неприятное, должно быть, ощущение: чреватость сапогом).

— То есть шурин? — уточнил Генри. — А я всегда думал, что это твой камердинер.

— А я думал, это твой камердинер, — сообщил ему Степлтон.

— Я только что имел честь просить руки сестры Шимса, мисс Орландины Селден, — торжественно сказал я. — Это местная барменша.

— Погоди, — не понял Генри, — ты ж еще утром был влюблен… ну, то есть ты сказал, что понял, что не был влюблен в миссис Бэрримор, а я из этого понял, что ты был влюблен в миссис Бэрримор, потому что если бы ты не был в нее влюблен, то не говорил бы, что не влюблен.

— Да нет же, я понял, что влюблен не в миссис Бэрримор, а в мисс Селден. То, что я принимал за любовь к миссис Бэрримор, на самом деле было любовью к мисс Селден. Поскольку они двойняшки, то, никогда не видя мисс Селден, вполне можно было вообразить, что ты влюблен в миссис Бэрримор, ибо она была ближе всего к идеалу и неминуемо должна была привлечь мое внимание в отсутствие чего-либо иного. Понятно?

— Шерше ля фам… — ехидно подал голос Степлтон. И похотливо улыбнулся.

— Чего?! — не понял Генри.

— Мне кажется, наш чешуекрылый друг намекнул на окончание этой поговорки: «Ищите женщину — найдете мужчину». Он намекал, что моя невеста также похожа и на Шимса. Чего только не породит грязное воображение энтомолога.

— Да-да, — живо откликнулся Генри, — Набоков, блин!

— Он просто не учел, что Шимс — не барменша, а ведь барменша — это тебе не Шимс, и притом у нее, как ни крути, есть фигура.

— О, да-да, у нее фигура, как ее ни крути! — согласился Генри. — Кстати, мужик, — обратился Генри к Степлтону, сильно смутив его этим прозванием, — я не понял, что это был за всплеск темперамента, когда я предложил твоей сестре выйти за меня замуж.

— А, я… — пролепетал несчастный.

— Во всем Девоншире не сыщешь такой партии… кроме, разве что, вот этого Генри. — Генри кивнул на меня. — Но ты же не настолько раскатал губу, чтобы думать, что у твоей сестры есть шанс… да ведь он только что обручился с официанткой.

— С барменшей, — поправил я.

— С барменшей, — легко согласился Генри. — Так в чем дело?

— Нет, нет, я отнюдь не против, я совсем не против этого брака, Берти, — поспешил уверить Степлтон, лебезя, — просто я… просто я был не готов… я всего-то хотел попросить… чтобы не вот так сразу… чтобы ты дал мне шанс… я хотел сказать, дал мне время опомниться от этого удара…

— Сестра так дорога господину Степлтону, — пояснил Шимс, — что мысль ее потерять внушает ему ужас. Вследствие чего он и просит дать ему отсрочку в несколько месяцев для того, чтобы за это время он привык к мысли о замужестве сестры и мог смириться с ее отсутствием у себя в доме, как было раньше.

— Вот именно! — подхватил Степлтон. — Я слишком привязан к сестре!

— Я усек, — сурово сказал Баскервиль, — мы уедем в Америку. Мы с Бэрил уедем, — добавил он, обращаясь персонально к Степлтону, — а ты останешься, понял, да? Потому что ты от моего идеала весьма далек, братец, типа понял, да?

— Я всегда понимал это, — тихо и печально сказал Степлтон. — Но все же прошу дать мне шанс.

— Ах, пожалуйста, — сказал Генри с жестокостью какого-то там античного бога, не помню, как его звали, у моей тетушки Дафны так же звали предыдущего кота, и я тоже постоянно забывал его кличку, в общем, он сказал с жестокостью античного бога и тетушкиного кота, который тоже был не сахар: — Хоть сто шансов.

И отвернулся.

Глава 29

Хористы и К^о восприняли появление младшего Баскервиля как праздник рождественского масштаба. Комизм ситуации — левые радикалы спасают местного феодала из лап адского пса и везут его в родовой замок на бронепоезде — нашел отклик в их грубых сердцах. Конечно, плохо, что часть публики считает его мной, но экипаж машины боевой был в курсе дел. Баскервиль, в свою очередь, достойно оценил гардероб мистера Петлюры. Возможно, при этом он испытал ностальгию, но может быть, это просто была радость узнавания, знакомая нам с детства.

Когда мы пришли, товарищи как раз откупорили новую бутыль samogon'a (это название напитка из редиски). Не берусь судить, сколько влаги было в бутылке, но явно больше галлона. То есть я хочу сказать, было изначально, а не в момент нашего прихода, потому что у них было пять минут форы.

— О, — воскликнул один из хористов, — кровопийца явился! Ну, упырь воли народной, бросай кости сюда. Держи кружку, присасывайся.

— Кто бы мог подумать, — произнес другой с лукавинкой, — что средневековый призрак испугается пулемета! Мы-то думали, для него это — все равно, что… ну, блоху вычесать.