Орхидеи еще не зацвели - [48]

С этими словами она удалилась в подсобное помещение. Дедулька потоптался на месте и тоже удалился. Сквозь приоткрытую дверцы стойки я увидел его тощие подагрические ноги, молодцевато ушаркивающие из паба. Это придало мне решимости вскочить, словно чертик из табакерки. Во мне все клокотало. Если Френкленд для нее слишком богат и знатен, то как же я? А, черт с ним, не буду спрашивать…

Я дернул на себя дверь подсобного помещения, она была закрыта, я дернул сильней, она не поддалась, тогда я толкнул ее и ввалился в комнатку, где, судя по всему, варили пиво. Элиза сидела на подоконнике, и глаза у нее были, как у перевозбужденной кошки, обнаруженной под креслом в попытках совладать со своими чувствами — они мерцали жидким фосфором.

— Я вижу, ты нарасхват, — произнес я, не сказать, чтобы очень вежливо. То есть я не добавил «Хо!», но как бы и добавил.

— Это не я нарасхват, это Орландина, — резонно возразила Элиза. — Я даже и не думала, что к ней Френкленд таскается.

— Ну ладно, дедульке не повезло, а вот что скажет Бэрримор, когда обнаружит вместо своей жены какую-то там Орландину?

— Он знает. Мы скрыть-то не смогли бы, ведь Орли еще девушка. Джон бы весьма удивился… ну, вы понимаете. — Барышня улыбнулась.

— Да неужто??? — спросил я с некоторым недоверием.

— Сэр, здесь вам не Париж. Мы здесь всегда выходим замуж девушками… конечно, за исключением нашего с вами конкретного случая. Я не девушка, вы не против?

— Нет, — буркнул я. — Только за. Избавлен от права первой ночи. И что Бэрримор?

— Ничего, он доволен. Он с самого начала сватался к Орли. Но она ему сказала, что матушка не согласится выдать замуж младшую сестру раньше, чем старшую.

— А она младшая?

— Да. Она посоветовала Бэрримору пойти и посватать меня. Он так и сделал.

— Ему что, все равно было?

— Нет, он не понял шутки. Решил, что ему отказали.

— И что Орли?

— Плакала.

— Ну а ты?

— Я не знала. Ко мне посватались. Дворецкий — весьма подходящая партия, а еще Джон — такой красавец.

— Гмм… А он?

— Он пытался меня полюбить, но не смог и продолжал любить Орли. Со временем ситуация прояснилась, но на что-либо решиться было сложно. И мы продолжали разыгрывать образцовую семью.

— Перегибали палку.

— Да, пожалуй.

— Э, так я еще вовремя подоспел.

— Да-с… то есть да, вовремя. Очень вовремя. Джон подслушал ваш разговор о чае для похудания. Так что если бы ты не…это…

— Как рыцарь на дебелом коне?

— Примерно как он.

— Что ж, тогда мне осталось только сейчас вскочить на своего белого педального коня, поскакать на почту и дать объявление, что Орландина Селден помолвлена с Альбертом Хью Вустоном. Кстати, ты в курсе, что я Вустон?

— Стивен утром сказал. Для меня тоже главное, чтоб пахло розой, а не Баскервилями или Вустонами.

— Розы — это когда старая аристократия с тугой мошной?

— Да уж не дерьмо собачье-с.

— Хорошо, без дерьма собачьего постараемся обойтись. Других пожеланий нет?

— Ну, не знаю… как-то все же странно, что так быстро… Может, надо подождать с объявлением недельку-другую…

— Я хотел бы поскорей приступить к обязанностям жениха.

— И что ж мешает?

— Можно прямо здесь?

— Нет, здесь опасно. Ой… фу… ну, опасно же, ну что ты делаешь… Не обнаружив меня за стойкой, любой посетитель может войти, и…

— Тогда, может быть, погуляем?

— Давай. Сейчас, я только позову Картрайта, пусть он тут за всем присмотрит.

— Картрайта?

— Картрайта, это мой братик.

— Еще один?

— Младший.

— Один?

— Мои родители все же обычные люди, причем папа умер…

— Крайне утешительно сейчас это слышать. В смысле, что обычные люди.

— А что, разве терзали сомнения?

— Нет, я — сплошная уверенность. Хорошо, давай Картрайта.

— Картраааайт!

Глава 26

— Повернись-ка, сынок. Боже, смешной какой! Кто бы мог подумать, сам Вустон! Мне Стивен чего только о тебе ни писал. Он ведь у меня хороший мальчик, внимательный. И не ленивый. Даже прислал мне выписку из этой книги… да ты все равно не знаешь…

— Знаю, — хмуро сообщил я.

— В общем, думаю, немногие матери могут похвастать таким обилием информации об этом, как его… о претенденте на руку дочери!

Миссис Селден оказалась высокой женщиной в очках, с короткой стрижкой. Она отличалась такой сухопаростью, в которую ударяются ампирные особы на склоне лет, если они достаточно умны и властны. То есть они в молодости кажутся избыточно фигуристыми, но потом характер формируется, и остается лишь то, что действительно важно — не сдобная пышечка, а копченый осетр.

— Да, мэм, — подтвердил я, желая усилить хорошее впечатление. Пожилым женщинам нравится, когда их называют мэм. — Перед вами один из тех размеренных англичан старой закваски, хо-хо, что каждый день в без пяти шесть оказывается с часами в одной руке и штопором — в другой. Боюсь, что располнев на супружеских харчах, я могу оказаться даже респектабельней Бэрримора.

— Респектабельней Джона? Ну, это вряд ли. Тут не один вес, тут рост нужен! Благородство происхождения уже давно обесценилось, а дворецкие, между тем, дорожают. Мой покойный супруг был в родстве с кардиналом Ньюменом, а моя девичья фамилия Глостер, но толку в этом нет никакого. Мы взяли фамилию Селден, и я горда тем, что почти все мои дети воспитаны в демократическом духе, кроме Хью, в нем таки взыграла дурная наследственность, раз он угодил в тюрьму.