Орел расправляет крылья - [17]

— О-о, Савва, голубчик мой, как же это мы с вами упустили? — подскочил к нему главный врачеватель, едва только вышеупомянутый дохтур переступил порог смотровой палаты. — Насчет размеру-то ничего не указано. Вот государев розмысл сразу углядел.

— Так исправим щас, — отозвался Савва и, присев к столу, придвинул к себе листы и принялся подписывать рисунки: «1 пядь», «полвершка», «3/4 аршина»…

— Савва у нас самый опытный дохтур-хирург, — пояснил главный врачеватель. — Почитай, под себя заказ дает. Кому, как не ему, лучше всех знать, каковой струмент ему более по руке будет.

Аким усмехнулся.

— Ну, тот струмент, что дохтуру Савве по руке будет, кому другому может и не подойти.

— Ништо, — прогудел от стола Савва, — у всех хирургов руки одинакие. Токмо кажутся разными.

— Савва у нас старший воинский врачеватель, — гордо пояснил главный врачеватель, — да не только в нашей лечебнице, а совсем.

— Воинский? — не понял Аким, и главный врачеватель бросился в пояснения.

Оказывается, трое из десяти дохтуров царских лечебниц в случае войны вместе со своими учениками сразу же отправлялись в войско. Остальные же принимали на себя всех их больных и всю их долю положенной лечебницам государем тяготы. То есть не только прием малоимущих больных, но еще и сбор и заготовку лекарственных трав и кореньев, и летнюю поездку по отдаленным слободам, посадам, деревням и вотчинам для пользования болезных и обучения деревенских лекарей-знахарей и повитух. Много, конечно, таковые поездки в плане обучения дать не могли, но хоть что-то давали. К тому же во время таких поездок дохтура присматривали себе и будущих учеников. Ибо те три ученика, кои сейчас при них состояли, были приняты на шесть лет. Причем, согласно государеву указу, четыре года ученики обучались у одного дохтура, затем переходили на год к другому, затем еще на год к третьему. А потом возвращались к своему первому, главному дохтуру-обучителю, и тот должен был в течение месяца-двух определиться, какой из учеников достоин обучения на дохтура. После чего избранный должен был отправиться на обучение в университет либо еще какую медицинскую школу, а двое остальных получали звание лекаря и могли начинать лечить людей самостоятельно. Так, во всяком случае, выходило из царева указа, а как оно будет на самом деле — пока никто знать не мог. Ну не было пока такого на Руси…

Когда Аким выбрался из лечебницы, уже совсем стемнело. Он глубоко вдохнул морозный воздух и, взобравшись на коня, шагом двинулся вверх по улице, к кремлевскому холму. Там, в Кремле, у него были свои палаты, состоящие ажно (страшно подумать!) из цельных трех горниц. В одной стояла его холостяцкая кровать, другая была вся завалена чертежами и рисунками, а в третьей стоял большой стол и вкруг него кресла. Там государев розмысл совещался со своими помощниками, кои, правда, в Кремле появлялись нечасто. В основном они постоянно пребывали в Туле, где полным ходом шло строительство больших оружейных мастерских, частью которых был и новый, куда более обширный пушечный двор, коий было окончательно решено перенести из Москвы. В столице оставались лишь мастерские по литью колоколов и малая толика мастеров, остальные же — Первой Кузьмин, Семенка Дубинин, Логин Жихарев, Микита Провоторхов во главе с самим великим мастером Андреем Чоховым, за свою жизнь отлившим и немало колоколов, и великие пушки, — отправлялись на поселение в Тулу. Там всем добрым мастерам уже были поставлены добрые казенные избы, выделены земли под сады и огороды и вообще все устроено так, чтобы мастера ни в чем особой нужды не знали. И не только мастера-литейщики, но и иные, кто пищали либо броню добрую ковал, — Давыдов Никита, Вяткины, Харитоновы и другие… Впрочем, большинство ехали не столько в большие мастерские, сколько в малую, к Акиму.

Малая мастерская государева розмысла лишь называлась таковой, а на самом деле включала в себя пять розмысловых изб — пороховую, пушкарскую, пищальную, бронную и белую, коя занималась саблями, пиками, кинжалами и всяким иным белым оружием. Чем занимались остальные, также было ясно из их названий. И по каждой государь поставил Акиму и тому розмыслу, что назначен был во главе каждой из этих изб, вполне конкретную задачу. Например, ученику самого Чохова, Дружине Романову, возглавившему пушкарскую розмысловую избу, было велено думать над тем, чтобы, во-первых, пушки стали бы вельми легки, но от сего ничуть не хрупки, для чего литье пушечное разное спытать и над тем, чтобы его крепче сделать, крепко думать. А тако же и над самой пушкой, дабы в каждом месте ствола пушечного столько бы металлу было, сколько в том месте и потребно, а не более надобного. Во-вторых, такие станки колесные придумать, чтобы пушки прямо на них возились, а не отдельно, как сие ноне принято. И чтоб были те станки дюже прочные, чтобы лошади их рысью по плохой дороге везти могли, и удобные, чтобы пушкари вельми быстро пушки в цель наводили и к стрельбе изготавливали. В-третьих, чтобы лить те новые пушки было бы дюже быстро, удобно и недорого. Пусть даже они и не будут так вельми изукрашены, как до сего принято было. И, в-четвертых, чтобы всего в войске и крепостях было бы не больше шести пушек разного виду. Дабы пушкари, на одном виде пушек добро обученные, приехав куда в другую крепость или к какому другому войску, будучи приставленными к пушке того же виду, сразу же знали, что и как с ими делать, скольки пороху отвешивать и как из них добро стрелять, а не наново к новым пушками привыкали бы…