Ореховый лес - [12]

– Такая дешевка, меня чуть не стошнило, – сообщила я Элле.

– Мы можем его сдать в ломбард, если свидание не удастся, – парировала она, разглаживая платье на бедрах. Когда она рассматривала себя в зеркало, глаза ее странно блестели. Я вспомнила об этом, когда по ее возвращении увидела такой же блеск на ее правой руке – кольцо с огромным, как на приеме в «Ритце», камнем.

Мои воспоминания об этой ночи по большей части обрывочны – сплошные экранные помехи. Блеск камня попал мне в глаз, как осколок зеркала тролля, и меня накрыло гневом. Помню перекошенное лицо Эллы, когда она захлопнула дверь ванной у меня перед носом, помню, как брызнули щепки дешевой древесины, когда я ударом ноги выбила эту дверь. Помню вкус виски с медом – с утра мама лечила им мое горло, саднившее от вчерашних воплей, и горячечную пелену тоски перед глазами, когда я увидела наутро, что она и не подумала снять кольцо.

Женщина, которая спустя шесть недель вышла замуж за Гарольда, не была моей матерью. А вот женщина, которая сейчас делала его несчастным, куда больше походила на знакомую мне Эллу, выходящую из долгой спячки.

Водитель Гарольда затормозил у входа в Уайтчепел, и мой желудок подпрыгнул, как на американских горках. Одри убрала телефон в сумку и выскочила из машины так стремительно, что к тому времени, как я коснулась ногой асфальта, она уже растворилась в толпе богатеньких подруг.

Всю свою школьную жизнь я провела в качестве новенькой – и это всегда было отвратительно. И неважно, идешь ты в начальную школу в каком-нибудь захолустье или в предпоследний перед выпуском класс в Уайтчепеле – элитной академии в Верхнем Ист-Сайде, которую тебе оплачивает Гарольд. Везде одно и то же: замкнутые группки, оценивающие взгляды, ни единой души, способной вести себя независимо.

Мою обычную понедельничную апатию усугублял глубинный страх. Я везде высматривала рыжеволосого мужчину. Он проломил ограду, отделявшую меня от самого странного, похожего на сон дня из моего детства, и снова приблизил его. Единожды обнаружив свое присутствие, он мог оказаться где угодно, кем угодно: парнем, который вроде бы говорит по телефону на углу Восемьдесят Шестой улицы… Утренним бегуном со стаканчиком из «Старбакса» в руке… Может, я войду в свой класс и встречу его там в облике замещающего учителя, с зеленой книгой в руках. Я нервно разгладила форменную юбку и перевела дыхание.

Расписание на первую половину дня включало литературное мастерство, средневековую литературу, матанализ – а потом обед. После обеда меня ждало сценическое мастерство в компании Одри и ее компашки Будущих Жен Миллионеров. Это был единственный урок, который она никогда не прогуливала – скорее всего, по той причине, что вел его бывший телеактер с пышной шевелюрой, который требовал у учеников называть его просто Тоби.

Но сегодня, вопреки обыкновению, Одри где-то застряла. Ее отсутствие означало, в частности, что в классе осталось четное количество учеников, чтобы разбить их по парам для чтения диалогов в конце урока.

И когда Тоби начал размахивать своими вельветовыми руками, спонтанно назначая каждому партнера, сбылось мое дурное предчувствие: я попала в пару с Эллери Финчем.

5

Вообще-то бедные в Уайтчепеле не учились, но богатство семьи Финча – это был совсем другой уровень. Еще в те времена, когда Одри надеялась меня впечатлить, она устроила мне Гугл-ликбез о лучших людях школы (читай: самых богатых). Она показала мне фотографию Финча на каком-то мероприятии. На снимке он был на пару лет младше и выглядел эксцентричным ботаником, зажатым между роскошной блондинкой и красивой темнокожей женщиной с ожерельем, которое понравилось бы Элле: что-то вроде падающих звезд, нанизанных на цепь.

Финч был худой и невысокий – чуть выше меня, но весь его облик так и кипел энергией, которая окружала его, словно аура. Волосы его, казалось, растут сразу во всех направлениях, быстрые глаза были кофейного цвета – чуть светлее, чем его кожа. Одевался он примерно как Боб Дилан на старых фотках: тяжелые рабочие ботинки и штаны с высокой талией. Представления не имею, как он добивался, чтобы форменные школьные штаны сидели на нем так высоко.

Все это не имело для меня абсолютно никакого значения – все, кроме одного: Финч знал, кто я такая. Большинство этого не знало, а если бы и знало – вряд ли кто озаботился бы. Подумаешь, внучка какой-то давно забытой литературной знаменитости, почти никому не интересной в современном мире – особенно в школе, где в благотворительных целях порой объявлялись мероприятия вроде уроков игры на гитаре, даваемых звездным родителем кого-нибудь из учеников. Только своим обычным невезением я могу объяснить тот факт, что в Уайтчепеле обнаружился целый один представитель вымирающего вида фанатов Алтеи Прозерпины, и именно он умудрился выяснить, кем я ей прихожусь. Финч подкараулил меня у шкафчика в раздевалке еще в мою первую неделю в новой школе.

– Привет, ты ведь Алиса Прозерпина?

– Кто тебе это сказал?

Финч просиял. Я уже видела его на уроках, он даже показался мне симпатичным парнем, – но в тот момент мне ужасно хотелось стереть эту ухмылку с его лица.