Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить - [80]

Еще один интересный момент – тезис о незнании и неинформированности немцев. Очень часто авторы мемуаров и воспоминаний заявляют о том, что они были не в курсе относительно происходящего в концентрационных лагерях, да и вообще зачастую не знали, где эти лагеря находятся и как называются. Вот, например, типичное утверждение такого рода: «Об уничтожении евреев мы не знали ничего, хотя нам и было известно о концентрационных лагерях. Однажды мы видели, как на спортивной площадке собрали много евреев, которые затем вместе пошли к вокзалу. Но о том, что случилось с ними дальше, мы не имели понятия».[109] Автор этих слов был во времена правления Гитлера школьником, ему нет никакой нужды обелять тот режим или пытаться выставить в лучшем свете себя, так что можно вполне принять его воспоминания на веру.

Однако не менее часто высказывается и сомнение в искренности такого рода заявлений. Чаще всего, правда, в основе этого сомнения голые эмоции и желание уличить «фашистов» в лицемерии и желании обелить гитлеровский режим. Истина же, как водится, где-то посередине.

С одной стороны, большинство концлагерей были «неофициальными», чтобы не сказать – секретными. О существовании некоторых из них знали не все партийные руководители, что уж тут говорить о рядовых членах СС или простых обывателях. С другой – мы можем смело утверждать, что в этом случае речь идет о психологическом блоке, прекрасно сработанном пропагандистами из ведомства Йозефа Геббельса. Немцам была просто не нужна, не интересна тема концлагерей. Их не занимала судьба евреев и коммунистов. В том случае, разумеется, если коммунистами, социалистами или гомосексуалистами не оказывались их близкие. Но и в этом случае пропаганда и инстинкт самосохранения, помноженные друг на друга, срабатывали однозначным образом: обыватели, сами того не замечая, старательно обходили щекотливую тему, избегали острых углов. Для них пенитенциарная система Третьего рейха со всеми ее ужасами и беззакониями типа «превентивного заключения» оставалась как бы по ту сторону реальности.

Превентивное заключение – понятие, разработанное национал-социалистическими юристами для борьбы с противниками партии и потенциально опасными субъектами. По решению одного из полицейских подразделений СС – тайной государственной полиции гестапо, криминальной полиции крипо, полиции поддержания правопорядка орпо или службы безопасности СД – практически любой гражданин Германии мог быть задержан и помещен под «охранительный арест» без предъявления обвинения. В качестве превентивной меры, якобы для предотвращения преступной деятельности. В основу этой, мягко говоря, необычной практики лег «Декрет о защите народа и государства», изданный 28 февраля 1934 г. имперским президентом Паулем фон Гинденбургом, донельзя напуганным поджогом Рейхстага.[110]

Но что же тогда можно сказать о тех, кто имел к концентрационным лагерям непосредственное отношении, то есть охранял их, обеспечивал конвоирование, содержание и ликвидацию заключенных? В принципе ничего нового. Все сказанное о них ранее вполне справедливо и может быть подтверждено многократно. Оставляя за кадром возможные споры о масштабах их преступлений – а такого рода споры идут постоянно: одни старательно занижают число жертв, другие, напротив, не менее старательно его завышают, – мы можем только сказать, что речь идет о преступниках. И тут в общем-то безразлично, за кем какая степень вины, потому что в одном ряду оказываются и те, кто отдавал приказы о строительстве лагерей, и семья садистов Кох – любителей поделок из человеческой кожи, и фанатик Йозеф Менгеле с подручными, ставивший опыты на людях, и обычные тупые служаки из внешней охраны. Безразлично – кто и в какой мере принимал участие в действиях, немыслимых как для нынешней культуры, так и для эпохи темных веков, в которую так стремилась вернуться Германия. Даже самого безумного рыцаря той поры, самого безумного викинга, готового вырезать ради добычи целое поселение, масштабы бойни, устроенной в Третьем рейхе, повергли бы в ужас и содрогание.

Собственно, именно поэтому мы не можем и не будем утверждать, что организаторы и исполнители этого преступления были типичными представителями немецкого народа. Для того чтобы принимать участие в подобном, необходим некий особый тип личности, никак не соответствующий нормальному менталитету немца. Не будем мы утверждать и того, что те, кто имел отношение к системе «кацет», имели отношение к гвардии. Да, все они носили черный мундир и входили в состав СС, однако с кастой кшатриев, в которую должен был по первоначальному замыслу превратиться орден, у них не было ничего общего.

На самом деле тут скрывается настоящий парадокс, самим своим существованием мешающий понять суть организации СС. С одной стороны – орден представлял собой воплощенную мечту помешанного на древней истории мальчишки, каким был когда-то Гиммлер, мечту о возрождении традиций рыцарских орденов, о завоеваниях тевтонских рыцарей, дисциплине иезуитов, храбрости меченосцев. С другой – это организация, созданная руками государственно мыслящего человека, которая объединила в своем составе подразделения, отвечающие за поддержание порядка в стране: полицию, тайный сыск и элитные воинские подразделения. С третьей же – это бесформенный конгломерат самых разных отделов, управлений, структурных элементов, собранных воедино с целью сконцентрировать в одних руках как можно больше власти. Без разбора, чем за эту власть придется платить. И так эта бесформенность, расплывчатость структуры не вяжется с присущей немецкой культуре систематичностью, что большинство исследователей истории Третьего рейха стараются не останавливать на ней взгляд, не сосредотачиваться. Просто потому, что проще не замечать подобной алогичности и писать отдельно о войсках СС, восхищаясь ими как достойным противником, а отдельно – о концлагерях и карательных группах особого назначения, стараясь не замараться в описываемой грязи. Просто потому, что описывать орден в целом – задача неблагодарная и практически невыполнимая.