Орден костяного человечка - [21]

Итак, Володя позвонил, отпил еще вина… и спустя небольшое время его уже можно было видеть далеко от Мориса Тореза, возле Исаакиевской площади. Пьяноватый и веселый, он забыл побриться дома, теперь забежал в парикмахерскую, потом кое к кому в Архив, и вскоре Володя уже поднимался по лестнице, выщербленной поколениями ступавших по ней людей. Ключом, взятым у друга в Архиве, Володя открыл дверь в эту квартиру — запах книг и некоторой затхлости, книги в шкафах и на шкафах, ковер на стене, а над ним полка с книгами… Но нет книг на журнальном столике, и нет книг на широкой тахте, а это главное.

Здесь чаще всего разворачивалась одна из тайных сторон жизни Володи — тех, которые не всякий человек старается рекламировать. Иногда Володя был не прочь сделать эту тайную часть жизни явной, но, даже и решившись порвать с Мариной, он еще должен был получить согласие другой стороны — Оксана давно была замужем.

Само это идиотское замужество было построено только на одном — на шизофреническом желании стать взрослой в понимании советского общества. Потому что, пока девушка не выйдет замуж, не разведется, не родит ребенка, в СССР считать ее взрослой не будут — каковы бы ни были ее личные достоинства и умственные способности. Оксана к тому же действовала с типичным и от этого особенно отвратительным эгоизмом и садизмом советской девчонки: был найден человек, готовый взять замуж, и притом такой, из которого Оксана (куда более умная и образованная) могла вить веревки.

К тому времени был в ее жизни не только Володя (который и лишил ее невинности), но и еще один человек, и, похоже, он-то пережил замужество Оксаны гораздо тяжелее. Но какое это имело значение?! А Владимир Кириллович имел жестокость подробно описать, чем этот брак неизбежно закончится… и очень странно было видеть глаза Оксаны. Всегда умные, живые, на этот раз они стали как бы эмалевыми — совершенно без глубины и вообще безо всякого выражения, примерно как у Эли Либермана при обсуждении проблемы приобретения автомата. Володя понял, что девушка прилагает все усилия, тратит неимоверное количество энергии, только чтобы не слышать его.

Возмущенный Володя не встречался с Оксаной почти полгода… Через полгода Оксана ему позвонила — и Володя так не уважал самого себя в этот период, что они снова начали встречаться. В пользу Оксаны говорили дела — ведь трудно представить себе, что женщина, которая его не любит, будет бегать от мужа к женатому мужику, и делать это несколько лет.

…В час дня появилась Оксана; как всегда, прекрасно одетая, как всегда, сдержанно-эротичная и, как всегда, непостижимая.

Все — как обычно: около часа разговоров, а потом Володя стал раздевать подругу. Больше всего ей нравилась пассивность, максимум помощь в совлечении очередной детали туалета; в некотором смысле Оксана действительно отдавалась, а не брала его, как очень многие женщины. В этом была своя прелесть.

— Слушай, а если я попрошу тебя уйти от мужа?

Глаза женщины распахнулись так широко, что в них мог бы въехать мотоцикл. Какое-то время в голове проходила какая-то работа.

— А где мы будем жить?

— Это не очень большая проблема.

— А все-таки?

— Например, разменяю квартиру. Или будем жить на даче на Глубоком.

Опять размышления, и Володя скорее прыгнул бы с пятого этажа, чем объяснил бы, о чем она думает.

— А ты разводиться собираешься?

— По-моему, это со мной собираются разводиться.

Опять размышления. И ведь видно, что не просто так лежит — Оксана думает, на лице все признаки внутренней работы.

— Ну, и как ты видишь нашу совместную жизнь?

Не очень просто сказать, что вот этого-то он как раз никак не видит.

— По-моему, надо просто поселиться и жить. Говоря откровенно, мне как-то больше ни с кем жить и не хочется.

— Мне тоже, — но сказано это было очень тихо, почти про себя, и сразу после этого: — Я совершенно не представляю, где мы будем жить и как.

И нарастает раздражение, В конце концов, желание, чтобы тебя раздели, а ты оставалась пассивной, — это одно, это стиль… Нельзя же быть такой же пассивной решительно во всем! Володя полагал, что может ждать и от Оксаны каких-то идей.

— У тебя самой никаких соображений о нашей общей жизни никак не может быть?

— Видишь ли, мой друг, я совсем не уверена, что этого хочу.

— Понятно.

— Нет, ты как раз не понимаешь. Ты не понимаешь… если ты бы все приготовил — я бы подумала.

Понятно. Как раз все очень и очень понятно. Если Володя разведется, разменяет квартиру, уже сломает свою жизнь — какую ни есть, а налаженную за годы жизнь — она подумает.

— Тебе когда надо быть дома?

— Часа в три, в половине четвертого…

Володю эти сроки устраивали как нельзя лучше, потому что в шесть часов в его дверь уже звонили… Наташа!

С восьми до десяти часов вечера все было совершенно замечательно. Володя рассказывал про экспедицию, раскупоривал вино, а Наташа помогала ставить на стол ужин. После десяти было нейтрально, потому что Наташа готовилась к ночи и укладывалась. Где-то без двадцати одиннадцать стало совсем хорошо, потому что они занялись любовью — и занимались до двенадцати часов.

Потом Володя задремал, а Наташа стала обстоятельно рассказывать, как ей одиноко, пока он шатается по экспедициям. Продолжалось это примерно до часу, когда Наташа высказала еще одну претензию — что вечно он спит, когда она хочет с ним поговорить, после чего сразу заснула сама.