Орден костяного человечка - [16]
Вот в эту арку сутуло нырял Лев Толстой. По этим камням уверенной походкой известного в стране профессора ступал Василий Васильевич Докучаев, беседовал с очень молодым, еще безвестным юношей, Володей Вернадским. На месте этого фонарного столба была коновязь, и к ней привязывал лошадь поручик Лермонтов. У этого столба впервые поцеловались юные Саша Блок и Надя Менделеева.
И потому всякий русский человек, не ставший Иваном, родства не помнящим, потрудившийся принять свое наследство, — на берегах Невы он дома. Всегда дома.
Володя был дома.
Если Марине и необходимо ехать куда-то, в соплеменные пустыни, чтобы там оказаться дома, — ему это не надо. Он на своей земле, черт побери! Ему здесь и стены помогают.
И над набережной плыли, в аранжировке тревожного ритма, хрипловатые смелые слова новой песни группы «ДДТ» — «Осень».
До осени еще несколько месяцев, но уже прошел дождь, летят под ногами птицы и облака, и по Неве тоже плывет небо — облака, птицы, реверсионный след от самолета. Не надо ждать осени, чтобы задать этот вопрос: «Что же будет с Родиной и с нами»? И будет ли вообще она, Родина, через полгода?
А если она будет, то будет ли в ней он, Володя? Например, встретит ли он эту осень? «Камни над чернеющей Невою», холод, краски осени на небе? Осень, с которой он так давно не был? Или к осени от него останется только простреленный в нескольких местах труп, зарытый в чужую землю, где не бывает такой осени? И от него, и от всей семьи может остаться такой вот труп… Ну и еще, конечно, его мальчики — один в Барнауле, у бабушки (страшно подумать, что из него вырастет), другой с чужим именем в Израиле.
Больно сжалось сердце, когда представил: его ребенка держат в чужой, непривычной стране, заставляют говорить на незнакомом языке, называют чужим именем. Маленькое существо становится игрушкой в руках неудачников, жаждущих самоутверждения любой ценой. В частности, ценой изуродования собственного ребенка: лишь бы вышло так, как они на своей сходке сочли «правильным»! Впрочем, дети и правда быстро привыкают ко всему. В чужой стране с другими красками и другим климатом появится человек с другим именем. Вырастет еще один верующий иудей, считающий Израиль своей родиной: ему не оставят другого выхода. Будет ненавидеть Россию и Германию, считать себя избранным Богом и гордиться этим, ведь больше нечем будет гордиться. Будет ждать прихода мессии, который станет царем иудейским и сделает его народ владыкой мира. Ф-фу-у…
Ладно… Володя знал, куда теперь идти, он даже знал, к кому следует обратиться, черт возьми…
Ресторанный чад так ударил в лицо, что Володя порадовался: как хорошо, что он больше не носит очков! А то бы точно сразу запотели… А вот и старый приятель, милейший журналист Эля Либерман!
— Володя, ты же в экспедиции?!
— Хотел уехать, да не получилось.
Володя разъяснил ситуацию, не вдаваясь во многие детали. И не Элькино это все дело, и отношения его с Мариной Эля знал — уже потому, что Володе доводилось пользоваться его холостяцкой квартирой.
Пили сухое вино, пили много, слегка кружилась голова, проблемы решались все легче, а шумный неряшливый зал превращался в чудесное местечко, где надо бы бывать почаще.
— Слушай, Эля…
Эля сделал типичное для него внимательно-скорбное лицо.
— Эля, где в Израиле можно купить автомат?
— Да где угодно… Там этого добра… — и Эля сделал решительный жест ребром ладони.
— Ну а мне-то его где купить? Вот спустился я по трапу… И что дальше?
— А зачем тебе там автомат?
Эля Либерман чуть отодвинулся; его всегда глубокие, навыкате глаза вдруг обмелели, приобрели почти нордическую эмалевую гладкость.
— Ах, Эля… Видишь ли, есть у меня такая хрустальная мечта моего детства… Представляешь, ухожу я дня на два в пустыню Негев… Представляешь?
— Ну, представляю… Только зачем? Жарища же.
— Я хочу ночью. Днем я приеду и палатку поставлю. Двойную, чтобы можно было ночевать. Поеду в сентябре, в октябре…
— Если в пустыню — лучше в октябре.
— Ну вот, главное-то ночью. Звезды мерцают, лунища… Нет, Эля, ты просто лишен поэтического чувства! А к тому же в пустыни удалялся и Моисей, и пророки, и Христос. Я уже и не помню, с какого возраста хочу все это посмотреть…
— Ну, поедешь ты в Негев, — Эля запустил руку в шевелюру типичным россиянским жестом, — только расселся, а из-за камней и ползет какой-нибудь местный Арафат…
— Вот для этого мне и автомат, Эля… Я зачем из тебя выжимаю? Тем более — я с младшим сыном хочу, с мальчишкой особенно страшно… Только мы с ним присели на камушки, а тут…
— А-ааа… — протянул Эля с крайне глубокомысленным видом, и глаза у него приобрели почти нормальную глубину. — Я-то уж думал…
— Думал, я банк буду грабить?
— Ладно, старик, замнем для ясности… А автомат там купить — делать нечего. Хочешь, дам адрес? Там долларов за пятьсот, хороший УЗИ.
— Хороший — это в смысле новый?
— И новый, и чистый. Тебе же не надо сложностей с полицией, верно? — и глаза у Либермана снова обмелели… Но на этот раз уже чуть-чуть.
— Чтобы не иметь никаких сложностей, я бы и официально купил, но я же иностранец, понимаешь?
— Да все в порядке, Вова, покупай, только не светись. Машину ты арендуешь?
Целых полвека эта информация была главной тайной СССР. Полвека советская пропаганда отрицала тот факт, что в 1939 году Сталин заключил с Гитлером не просто пакт о ненападении, а секретное соглашение о разделе Европы. До сих пор кремлевский официоз отказывается признать, что в развязывании Второй Мировой войны виноват не один, а оба агрессора и что этот сговор диктаторов, этот постыдный союз звезды со свастикой заслуживает осуждения международным трибуналом не меньше, чем военные преступления нацистов, а значит, скамье подсудимых в Нюрнберге следовало быть гораздо длиннее!Виктор Суворов первым неопровержимо доказал: без помощи Москвы Гитлер скорее всего вообще не пришел бы к власти.
К 30-ЛЕТИЮ «ЛЕДОКОЛА» ВИКТОРА СУВОРОВА! Мало кто знает, что эта легендарная книга была закончена еще в 1981 году, но тогда ее отказались печатать 68 издательств из 9 стран, отдельные главы удалось опубликовать лишь четыре года спустя в эмигрантской газете «Русская Мысль», весь тираж первого английского издания был выкуплен неизвестными и уничтожен, а первый издатель «Ледокола» в России — убит. Саму книгу тоже не раз пытались «замочить в сортире», но, хотя беспрецедентная травля со стороны кремлевского агитпропа не прекращается вот уже второе десятилетие, все потуги идеологических «киллеров» оказались тщетны — Виктор Суворов по сей день остается не только самым проклинаемым, но и самым читаемым военным историком, а в его поддержку выступает все больше профессиональных исследователей со всего мира.НОВАЯ СЕРИЯ Виктора Суворова не только предоставляет неопровержимые доказательства его правоты, но и восстанавливает подлинную историю одной из главных книг конца XX века, которая навсегда изменила представления о причинах и виновниках Второй Мировой, а по воздействию на массовое сознание сравнима лишь с «Архипелагом ГУЛАГ».(ОТ СОСТАВИТЕЛЯ)
Один из главных исторических мифов Российской империи и СССР — миф о допетровской Руси. Якобы до «пришествия Петра» наша земля прозябала в кромешном мраке, дикости и невежестве: варварские обычаи, звериная жестокость, отсталость решительно во всем. Дескать, не было в Московии XVII века ни нормального управления, ни боеспособной армии, ни флота, ни просвещения, ни светской литературы, ни даже зеркал…Не верьте! Эта черная легенда вымышлена, чтобы доказать «необходимость» жесточайших петровских «реформ», разоривших и обескровивших нашу страну.
Нам со школьной скамьи внушают, что Петр Первый — лучший император в нашей истории: дескать, до него Россия была отсталой и дикой, а Петр Великий провел грандиозные преобразования, создал могучую Империю и непобедимую армию, утвердил в обществе новые нравы, радел о просвещении и т. д. и т. п. Но стоит отложить в сторону школьные учебники и проанализировать подлинные исторические источники, как мы обнаружим, что в допетровской России XVII века уже было все, что приписывается Петру: от картофеля и табака до первоклассного флота и передовой армии… На самом деле лютые реформы «царя-антихриста» (как прозвали его в народе) не создали, а погубили русский флот, привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей.
Наверное, ни об одном народе не врут так, как о евреях. Юдофобы пугают народ страшными сказками о «еврейских кознях» и «жидомасонском заговоре». Юдофилы потчуют публику душещипательными историями о «богоизбранных» страдальцах, вечно обиженных и потому требующих к себе особого отношения.Это издание вызовет ярость и у тех, и у других. Эта сенсационная и скандальная книга никого не оставит равнодушным. Главный «возмутитель спокойствия», автор бестселлеров «Арийская Русь» и «Гражданская история безумной войны» уже поведал читателям «всю правду о русских».
Нет сегодня более запретной и опасной темы, чем пресловутый «еврейский вопрос». О евреях положено писать как о покойниках — либо хорошо, либо ничего. И не дай вам Бог нарушить любое из многочисленных табу, будь то еврейский нацизм, еврейский террор или мифы Холокоста, посмей отчаянный автор отозваться о «богоизбранном» народе как о любом другом, на общих основаниях, без славословий и умолчаний, без прикрас, — смельчака тут же обвинят в «антисемитизме», отлучат от «научного сообщества», а на «демократическом Западе» могут и посадить.
Что может изменить мировоззрение людей, их привычки и мысли? Издавна они верили, что высшие силы, такие как боги, спасут их и создадут для них рай. Одному человеку суждено было узнать правду: никто не спасет людей, пока они не решат спасти себя сами. Правда проста, но ее слишком сложно осознать. Сможет ли тот человек успеть сделать это до того, как встреченная им богиня зимы и смерти Морена исполнит свое предназначение? Книга основана на анализе верований, учений, религий и сказок различных народов, уделяя особое внимание славянской мифологии.
Главный конфликт Средневековья, Столетняя война… Она определила ход европейской истории. «О ней написана гора книг, но эта ни на что не похожа», – восхищается эксперт международного Общества исторического романа. Соединив лучшее из исторической беллетристики Конан Дойла и современного брутального экшена, Дэвид Гилман фактически создал новый поджанр. Англия, 1346 год. Каменщик Томас Блэкстоун и его брат обречены болтаться в петле. Позарившиеся на угодья соседи оговорили молодых людей, обвинив их в изнасиловании и убийстве.
Перед глазами читателя глава истории, которая перевернула устой всего Средневековья – падение Ордена Тамплиеров, некогда могущественного ордена, державшего в руках половину всего мира. Заговор верхушки римской церкви, вовлеченость инквизиции, и история наследного рыцаря ордена, в поте лица мчащегося на его спасение и на сохранение векового наследия. Это не книга, но сценарий. Все зависит от вашего воображения. Все характеры персонажей – ваше собственное представление о них. Все сцены и атмосфера эпохи зависит только от вас.
Рассказ о романтиках черного флага и парусов, об одном из последних пиратов "Золотого века", удачливом и в тоже время, кровожадном и жестоком флибустьере Карибского моря и Атлантики – Бартоломью Робертсе или Черном Барте. Утонченный любитель музыки, с изысканными манерами, прилежный христианин, не терпящий азартных игр, пьянства и женщин. Но всегда ли так было? На одном из захваченных кораблей, среди пассажиров, оказывается молодая девушка по имени Анна. Сможет ли Черный Барт устоять перед силой любви и не нарушить созданный им "Кодекс Пиратов"? Содержит нецензурную брань.
Первый сборник сочинений нижнетагильского автора Малинина Егора (малинки), включающий самые яркие из его сочинений. "Первый и не последний".
Cюжет книги основан на подлинном событии – в 1894 году американка родом из России впервые в мире совершила кругосветное путешествие на велосипеде. Пускаясь в дальний путь на новом по тем временам средстве передвижения, героиня объявляет себя "новой женщиной" в надежде прославиться и разбогатеть. Кругосветка в одиночку длиной почти в пару лет изменит ее представления о мире и поможет узнать себя. События развиваются стремительно, однако повествование рассчитано на неспешное чтение. Это книга-калейдоскоп, которая предлагает вдумчивому читателю достроить подлинные связи между репортажами начинающей журналистки Мэри и свидетельствами знавших ее людей.