Орден Ассасинов - [91]

Неудовлетворенность требует чего-нибудь, на что она могла бы излиться; и она находит идеального козла отпущения в той абстракции, которая называется «обществом». Поскольку общество является абстракцией, созданной неправильным использованием языка. Общество состоит из исполненных благих намерений людей, все живут своими собственными жизнями и делают все для того, чтобы жить. Когда мы говорим о преступнике: «Он выплачивает свой долг обществу», мы совершаем преступление против логики; это то же самое, что сказать «Он выплачивает свой долг атмосфере». Он не может быть должным «обществу» до тех пор, пока не ограбит каждого члена персонально.

И преступник также верит, что «общество» существует и что «оно» посадило его в тюрьму. И если с ним плохо обращались в тюрьме, в нем может развиться одержимость тем, чтобы «отомстить обществу» - что опять же невозможно до тех пор, пока он может только грабить и стрелять в индивидуумов. Кюртен, Дюссельдорфский садист, сумел убедить себя в том, что его убийства были совершены не ради сексуального желания, а ради стремления заставить общество «заплатить» за то, что он пережил в тюрьме. Когда люди открывали газеты и читали, что еще один ребенок найден убитым, - это он наказывал их за то, что они посадили его в тюрьму...

Позиция политического убийцы (ассасина) в чуть большей степени морально оправдана по логическим мотивам. Иногда жертвой действительно является тиран, и его смерть меняет ход истории на относительно бескровный путь. Но, взглянув мельком на список королей и правителей, которые были убиты с 1870 года, можно обнаружить, что лишь несколько убийств были совершены ради этого. Российский царь Александр II был либеральным царем, и его смерть не принесла никому добра. Итальянский король Умберто I, убитый анархистом по имени Брески в 1900 году, был довольно безобидным, если не считать, что он был отчасти консервативным старым джентльменом. Таким же был французский президент Сади Карно, которого в 1894 году зарезал анархист. (Эдвард Хюамс, который приводит доводы в пользу политического убийства в своей книге «Лишение жизни - не убийство», признает, что Сади Карно был не более чем «козлом отпущения».) Австрийская императрица Елизавета, зарезанная в 1898 году «социалистом» по имени Лючени, была убита исключительно потому, что была императрицей. («Но это должен быть кто-то важный, тогда об этом напишут газеты...»). Смерть двух американских президентов, Гарфилда и Мак-Кинли, не служила для каких-нибудь видимых целей, за исключением того, чтобы сделать их эксцентричных убийц (Гито и Цолгоша) знаменитыми. Герцог Франц Фердинанд, убитый славянскими патриотами, сам был защитником славян в Австро-Венгерской империи[56]. Большинство подобных убийств проникнуты духом абсурдности, словно это были несчастные случаи или жертв с кем-то перепутали. Ассасин убивает, поскольку он скучает и разочарован, и его голова полна некоторыми беспорядочными идеями о справедливости, и любой, кто «привилегирован», является подходящей мишенью, вне зависимости от того, связан он с действительной несправедливостью или нет...

«Между революционерами и обществом идет война на смерть», как сказал Нечаев в «Революционном Катехизисе», который он сочинил вместе с Бакуниным - странное утверждение, которое приводит к тому, чтобы спросить, чем он подразумевал заменить общество? Это типично для запутанного и «волшебного» мышления «ассасина». Ему не хватает проницательности, чтобы понять, к чему эта самонеудовлетворенность, и он обращает ее против «общества» подобно тому, как раздражительный человек «отрывается» на своей семье.

Это приводит нас к сути проблемы «немотивированного убийства». Олдос Хаксли, описывая свои ощущения под наркотиком мескалином, признался, что он может породить состояние параноидального страха: «Если вы начали двигаться по неправильному пути, все, что случилось, может быть доказательством заговора против вас...» Психоделические наркотики, несомненно, способствовали параноидальным склонностям Мэнсона: но не обязательно принимать психоделические наркотики для того, чтобы стать параноиком в современном мире. Хаксли объясняет проблему шизофреника:

«Он напоминает человека, постоянно находящегося под воздействием мескалина, и поэтому не может выключить чувство реальности, которая недостаточно священна для того, чтобы жить в ней. Он не может объяснить ее, потому что она - самый упрямый из основных фактов. Поскольку она никогда не позволит ему смотреть на мир просто человеческими глазами, она пугает его необходимостью беспрестанно интерпретировать эту странность, это интенсивное горение значимости, как будто олицетворения недоброжелательности других людей или даже космической. Это может толкать на самые безнадежные контрмеры, от смертельного насилия на одном конце шкалы до кататонии или психологического суицида - на другом». («Двери Восприятия».)

Проще говоря, мескалин, как и шизофрения, создает «широко открытое» состояние сознания, так что вы не можете задвинуть заслоны, скрывающие пылающий свет реальности, который пробивается внутрь. Подвергнутое этой бесконечной агрессии, сознание становится напуганным и изнуренным; развивается недоверие ко всему. В современном городе это состояние все чаще и чаще становится всеобщим. Жизнь является беспорядочной, странной и обезличенной. Но приходит время, и каждому человеку, даже самому экстравертному, хочется уйти в себя, свернуться комочком, подобно ребенку в теплой кровати, и накрыться одеялом. Социологи часто комментируют, что люди в больших городах не знают своих соседей - обычное объяснение заключается в том, что вокруг слишком много людей, чтобы всех их узнать. Это абсурд; теоретически познакомиться с жителями из соседней квартиры не сложнее, чем с обитателями соседнего дома в деревне. Истинное объяснение подобного явления заключается в том, что напряжение городской жизни вызывает