Оранжевый туман - [62]

— Допустим. Чем обязан? — спросил Виталик холодно и отчуждённо, чтобы максимально, насколько это возможно по телефону, показать собеседнику своё отношение к его неожиданному звонку.

Будь на месте Артюхина чуть менее умный сотрудник, он, наверное, напомнил бы Виталику о взятых им когда-то на себя обязательствах. Но майору Владимиру Артюхину было вполне очевидно, что говорить здесь после всего случившегося не о чем.

— С освобождением хочу тебя поздравить, Нецветов.

— Премного благодарен, — усмехнулся Виталик.

— Ты не понял. Я тебя хочу лично поздравить. А заодно и о будущем поговорить. Когда встретимся, Нецветов?

— Вы мне это как официальное лицо говорите?

Артюхин запнулся.

— Ты же сам понимаешь…

— Если как официальное — присылайте повестку, как по закону положено. По повестке явлюсь, как законопослушный гражданин, оправданный судом. Без повестки никуда не пойду. А в частном порядке беседовать, извините, не имею желания, — отчеканил Виталик.

— Зря в бутылку лезешь, — ухмыльнулся на том конце линии Артюхин, — но если настаиваешь, будет тебе повестка.

— Вот и замечательно, — ответил Виталик и нажал кнопку разрыва соединения.

Он предполагал, что Артюхин может набрать его номер повторно. Но он не перезванивал. Виталик двинулся вниз по гулким ступеням, вставив в одно ухо наушник от музыкального плеера.

Он шёл по развалинам мёртвого завода, как по руинам своей уничтоженной страны, и в наушниках звучал с магнитного диска под аккорды гитары хриплый голос Александра Харчикова:

  «Никто у меня не отнимет на ненависть права святого,

  Никто у меня не отнимет прекрасного чувства любить,

  Никто никогда не отнимет у нас дорогого былого,

  Пока не отнимет главное: великое право жить!..

 …Товарищ, в тебе твоя сила, товарищ, в тебе твоя слава,

  Товарищ, в тебе твоя вера, надежда и совесть — в тебе!

  В тебе эта власть и могила, и дом, и земля, и Россия,

  И мысли стремительной крылья, и всё, что с тобою — в тебе!»…

…Через несколько дней Виталик обнаружил в почтовом ящике два казённых конверта с красными прямоугольными штемпелями.

В первом из них лежало уведомление о том, что коллегия Верховного суда по уголовным делам сочла законным и обоснованным приговор Московского городского суда в отношении Алексеева, Васильченко, Журавлёва и Нецветова, и таким образом он вступил в законную силу.

Дамоклов меч успешной кассации и повторного рассмотрения дела, какой бы низкой ни была вероятность такого поворота событий, не висел больше над Виталиком.

Во втором конверте находилась повестка, которой его вызывали в ФСБ.

— Ты всё равно можешь не ходить, — сказала ему Люба, — тебе обязаны были повестку вручить под роспись, а так — не получал — и всё.

— Я знаю, — кивнул Виталик, — я схожу. Пускай не думают, что я их боюсь. Но на место Артюхина нужно было поставить.

При встрече майор был сух и вежлив, хотя чай на этот раз не предлагал и обращался по-прежнему на «ты», как в ту памятную ночь в отделении милиции. Разговор он начал с того, что ещё раз коротко поздравил Нецветова с выходом из тюрьмы.

«Глаза у него такие же бесцветные, как и были», — подумал Виталик, — «Рыбьи глаза».

— Предупредить тебя должен, Нецветов, — назидательно и в то же время устало произнёс Артюхин, раскрывая папку, — как лицо, состоящее на профилактическом учёте членов экстремистских организаций. Предупредить о том, что твоё появление в Нижнем Новгороде в течение августа этого года является нежелательным.

— Я никуда и не собирался, между прочим, — пожал плечами Виталик, — и вообще ни в какой организации, к Вашему сведению, не числюсь.

— Зато числишься на профилактическом учёте. Это всё формальности, Нецветов, есть у тебя партбилет, нет у тебя партбилета, никого не интересует… А вот в Нижний не езди.

— Зачем мне туда ехать?

— Идиотом не притворяйся. Все уже в курсе про Мулино. Я тебе по-хорошему говорю, не езди. Всё равно не доедешь ни поездом, ни автобусом, если не веришь — про антисаммит спроси у невесты своей или кто она тебе там…

— А вот это уже наше личное дело, — не сдержался Виталик.

— Ладно, ладно, не кипятись, меня твоя личная жизнь не волнует, — Артюхин помолчал несколько секунд, теребя пальцами незажжённую сигарету. Он привык закуривать в начале встречи, но сегодня не сделал этого и теперь чувствовал острую потребность в никотине. — А в Нижний всё-таки не езди, договорились?

— Спасибо, я приму к сведению, — сказал Виталик холодно и отрешённо. Ему тоже хотелось курить. «Давай, ставь галочку, что проведена профилактическая беседа, и расходимся», — подумал он про себя.

Артюхин неожиданно протянул ему раскрытую пачку.

— Курить хочешь?

— Спасибо, — кивнул Виталик, наблюдая, как его собеседник сам нетерпеливо щёлкает зажигалкой.

— А всё-таки дурак ты, Нецветов, — вдруг сказал он, тут же уточняя, — это я тебе уже не как официальное лицо говорю.

— Почему?

— Потому что ты в своей жизни выиграл в лотерею. Счастливый билет тебе достался, а ты этого не оценил. Помнишь американца, — Артюхин нарочно назвал так англичанина Моррисона, — ну, запамятовал, как там его фамилия? — он действительно забыл, когда, кому и как представлялся его деловой партнёр.