Оранжевый туман - [30]
В день выборов она была наблюдателем на участке.
Это были первые в России выборы, где подсчёт голосов проводили не вручную, как обычно, а с помощью аппаратов со звучной аббревиатурой КОИБ, расшифровывавшейся, как «комплекс обработки избирательных бюллетеней».
Заполненные бюллетени не опускали в стандартную урну, а вставляли определённой стороной в щель ящика, поглощавшего их с непривычным жужжанием.
Ящик был соединён с модемом, и неплохо разбиравшийся в подобной технике Андрей Кузнецов отметил, что в течение дня голосования модем работал, но не на отправку данных, а на приём.
«Ты же понимаешь, что это значит», — написала Люба и поставила смайлик в конце строки.
Участок, где она дежурила, располагался в школе на самой окраине Москвы, минутах в пятнадцати езды на автобусе от метро «Щёлковская», где они встречались в половине седьмого утра — в половине восьмого наблюдатели должны были занять свои места на участках.
Дежурство длилось почти сутки — кому как повезёт. В восемь утра начиналось голосование, в восемь вечера заканчивалось, и они должны были присутствовать при подсчёте голосов и получить на руки копию протокола участковой избирательной комиссии.
Подсчёт голосов заканчивался далеко за полночь. Люба жила недалеко и ещё успевала на метро, и Дима с Андреем ночевали у неё.
Предварительные результаты были объявлены на следующий день. Впрочем, Виталик знал их ещё до её письма — за этими выборами он следил в теленовостях.
Выборы выиграл кандидат от «Единой России». Квачков занял второе место.
На четырёх участках, где отказала техника и голоса подсчитывали по старинке, он занял первое. Но эти четыре участка не могли повлиять на окончательный результат по всему округу.
Обо всём этом писала Люба Виталику своим мелким острым почерком.
«Я видела, как настроены люди в округе», — писала она, — «Да ты и сам во время агитации это видел. Сплошная подтасовка. А что тут сделаешь, когда все цифры, видимо, заранее введены в систему…»
Письма шли около трёх недель в один конец.
Перед Новым годом пришло первое письмо от матери, тяжёлое и путаное. Помимо прочего, Лариса Викторовна с горечью сообщала о том, что их квартиру, видимо, обокрали, а она узнала об этом только в день ареста сына, когда во время обыска перетрясли все бумаги и книги, и она увидела, что в квартире нет ничего из материалов Георгия Ивановича, которые она так бережно хранила все эти годы.
Строчки бежали по тетрадному листу неровно и прерывисто, и Виталик как будто видел, как дрожала писавшая их рука.
Вчитываясь в них, Виталик отчётливо, словно это было вчера, а не месяц с лишним назад, видел, как весёлые и злые языки оранжевого огня гложут зелёный материал переплёта и как его, Виталика, руки сучковатой палкой мешают пепел со свежим снегом. Картина стояла перед глазами и не отпускала, и не давала сомкнуть веки…
Кусая губы, он ещё раз перечитал письмо и за ответ садился в тяжёлых раздумьях, признаваться ли ему в письме матери, что он совершил и почему.
«Не сегодня», — решил он наконец, — «И не на бумаге. Я должен рассказать маме лично, как всё получилось. Потом. Когда-нибудь. Может быть, если дадут свидание после приговора».
И он отложил нелёгкое признание на неопределённый срок.
Марина Шанина молчала. Она не ответила ни на первое его письмо, ни на новогоднее поздравление.
…Следователь, казалось, совершенно забыл о существовании Виталика Нецветова. За два месяца его ни разу не вызвали на допрос.
В середине января две тысячи шестого года его повезли в суд — продлевать содержание под стражей.
То был день, когда он на несколько секунд увидел мать и Любу Измайлову.
Исход судебного заседания был предрешён заранее, и Виталик не строил никаких иллюзий.
«Всё известно наперёд», — подумал он, выходя из автозака, — «Что суды, что выборы — одно и то же».
И мысленно улыбнулся такой аналогии.
День выдался морозный. Снег непривычно ярко блестел на солнце. В голове коротко мелькнула мысль — как он раньше не ценил такое счастье, видеть, как блестит под солнцем снег.
Люба сидела в коридоре суда в куртке нараспашку. Прошло больше четырёх часов с момента, как она вошла с мороза в натопленное здание, и румянец давно сошёл с её щёк. Заседание было назначено на одиннадцать утра, а началось в три часа дня, всё это время она просидела в тепле на лавочке в коридоре.
Рядом с ней, в своём длинном пальто, сидела Лариса Викторовна, и даже за те несколько секунд, что Виталика проводили в наручниках мимо неё, он заметил, как она постарела всего за два месяца. А ведь ей не было ещё и сорока пяти.
Приподнимаясь на ноги, Люба, как показалось Виталику, попыталась что-то крикнуть ему, но не успела — хотя она ждала его появления уже четыре часа, оно оказалось для неё неожиданным.
Он успел увидеть их глаза — и матери, и Любы.
И всё.
Через пятнадцать минут суд продлил ему содержание под стражей ещё на три месяца.
Люба с нетерпением ждала, когда в Измайловском парке растает последний снег.
Пусть даже не совсем последний, пусть даже он останется по краям тропинок — затвердевший чёрный снег. Но в дикой части парка, в отдалении от дорожек, где не слоняются случайные прохожие, должна проявиться из-под снега чёрная весенняя земля, ещё промёрзшая, ещё без травы…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.