Оранжевое небо - [32]

"Горилл" тоже приходит, говорит на общие темы, о главном - ни слова. Сначала мне это нравится, потом злит, и наконец, я его прогоняю. Он уходит и возвращается. И тогда предлагает мне все. Он ждет ответа. А я не знаю, что ответить. Что?

Если - да, то этот псих никогда мне не простит, никогда не вернется в свое королевство, никогда уже не будет у моих ног. Я навсегда останусь побежденной. А взбунтовавшийся вассал останется ненаказанным.

- Да и черт с ним! Пусть он хоть на голове ходит, хоть весь наизнанку вывернется - его дело, его забота. Для тебя от него все равно не будет толку. Послушай хоть раз, что тебе твоя мать говорит.

- Но дети! Все-таки он им отец.

- Отец! А от детей сбежал! Говорила я тебе: дурной он. Так и вышло. Маменька его набаловала так. И всегда он у нее прав. Словами не скажет, промолчит, а по морде все равно видно, что она там про себя думает, дворянка подмокшая.

- Какая она дворянка? Еще Мария Николаевна успела хоть побарствовать.

- Ой, а уж эта змея высокомерная, головы не повернет лишний раз, ходит, как статуя каменная. Так и не научилась сгибаться. А чем гордиться-то? Не тем ли, что родилась от бандита? А уж Антося-то эта их знаменитая! Нашли чем хвастаться! Мужа бросила, ребенка бросила, за мужиком увязалась, тьфу! Она и принесла в семью порчу. И твой бешеный в того поляка пошел, это уж точно.

- Ладно, мама, чего мы будем перебирать их по сто раз?

- Больно уж они мне противны. А ты дура. Наконец-то судьба повернулась к тебе, послала человека с положением, а ты кочевряжишься. Раздумывает она! С двумя-то детьми! Видно же сразу, что человек положительный, не какой-нибудь ферт.

- Не ферт, а все-таки правда - "горилл". Одно дело встречаться, а другое дело изо дня в день... Скучный он. Не знаю. Все-таки Егор как-то ближе мне.

- Как не ближе! Уж с ним-то скучать не приходилось. Как он коробки мои повышвыривал! Баламут! Тварь беспардонная! Помешали они ему!

Этих коробок было штук пятьдесят. Всех размеров. От самых маленьких, из-под детских ботинок, до огромных кубов. Однажды он полез зачем-то на антресоли, и на него вдруг обрушился Ниагарский водопад. Пустые, пыльные коробки хлопали его по голове и с шумом скатывались вниз. Он стоял, как дурак, и ждал, когда они все вывалятся, черт бы их драл! Накопила, купчиха толстопузая! И что было делать? Назад запихивать? Каждую? С пола, по лесенке, наверх, на свое местечко! Пятьдесят раз? Да пропади они пропадом! Для этого надо прямо-таки издыхать от любви к этим опустевшим емкостям. Он их собрал и выбросил. Как кричала купчиха! Ее необъятное тело сотрясалось от возмущения. "Борис, ну что же ты ничего ему не скажешь?" - взывала она к мужу, тихому, бессловесному существу, который за долгие годы супружеской жизни давно разучился изъясняться на родном языке.

При первом знакомстве с тестем он показался ему совершенным долдоном. Но скоро он убедился, что тот вовсе не глуп и ум у него есть, только неразвитый, задавленный. На заводе его очень ценили, как большого мастера. Любой механизм он понимал сходу, и тот слушался его умных рук. Вся округа шла к нему со своими поломками. Но объяснить словами, в чем неисправность, не мог. Только вспотеет весь. Людям с ним было скучно. Жена помыкала им, дочь тоже.

- Папа, ты долго будешь стучать? В ушах звенит.

- Ты же сама просила его починить замок. Стучит - значит, надо.

- Что ты вечно встреваешь? Я же не с тобой говорю.

- Не со мной, но при мне. И мне противно слушать, как ты...

- Можешь не слушать. Папа, будь добр, закрепи ножку у стола, он у нас уже полгода качается. А то у нас в семье некому, нет мужских рук.

Это надо проглотить молча. Иначе начнется кухонная свара. Теща уже начеку. В глазах вспыхнул тот особенный пламень вдохновения, который помогает ей побеждать в любых словесных сражениях. Ох, уж эти шумные баталии! Как говорил один венгр у них в институте: это национальная особенность русских - кричать из ничего "во весь горло". Он тогда на него обижался, спорил: зачем из-за отдельных грубиянов обвинять нацию? А теперь сам не знал, куда спрятаться от крика, который преследовал людей всюду. Все устали от крика - и все кричат. Куда ни придешь - в магазин ли, в мастерскую, в поликлинику - везде на тебя кричат. Или на рядом стоящего. Один прямостоящий - на другого прямостоящего. Четвероногие, те однообразно и примитивно рычат, а двуногие - кричат, используя на всю катушку дарованную эволюцией вторую сигнальную систему. Подивиться можно разнообразию форм и выражений, которые один homo изливает на другого homo. А какое неисчерпаемое богатство тональностей! Ах, homo, ах, sapiens! Как велики твои возможности! И как стремительно ты прогрессируешь вслед за ростом производительных сил и сменой производственных отношений! В чем причина всеобщего ожесточения? Почему люди так легко срываются на крик?

- Бабушка Липа, почему?

- Надорвался народ, Егорушка. Подумай-ка, сколько можно камни на себе в гору таскать? И никакого просвету. То германская, то гражданская, то колхозы, то немцы пришли. А после них и вовсе разор.

- Я помню. Я бывал у тебя после войны. Вы еще все яблони повырубили тогда.