Опытный кролик - [181]

Командир эскадрона в сороковом году после сокращения кавалерии чаще всего становился командиром танковой роты. И вот объясните Панову, какая может быть в его голове оборона? Только наступление, и не по недомыслию. Коннице иначе на поле боя не выжить[574].

— Лейтенант, майор Ненашев лично отдавал приказ? Что и как он говорил?

Связной не стал ничего скрывать.

— Сильно нервничал. Сказал что в 4-15 начало артподготовки немцев. Это время ему назвали пограничники. Они уже подняты по тревоге. А проводную связь вывели из строя диверсанты, чтобы устроить хаос в городе и парализовать у нас управление.

— Вот видите! Гладко как все выходит у этого паникера, если не хуже!

Губанов взглянул на циферблат, остался час. Названное время точно совпало с восходом солнца. Взволнованный дежурный доложил о множестве огней самолетов в начинающем светлеть небе.

— Значит так, товарищ полковник, — генерал сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и, цедя слова сквозь зубы, продолжил. — Я командую дивизией рядом с границей. В четырех километрах от нас изготовившийся фашист! Если мое решение лично вам не нравится, то пишите рапорт.

— Приказа у нас вами нет, а с меня спросят за ваше самоуправство.

— Я знаю, но снять меня с должности вы не можете!

— Могу временно отстранить!

— Так давайте! И сразу принимайте дивизию! — усмехнулся генерал, доставая из портсигара папиросу. Отступить ему нельзя.

Тугаринов покраснел: поступи так, начнет полностью отвечать за последствия. И комдив знает, что на это он не пойдет. Как хорошо ему, десять лет в автобронетанковых войсках, а он, всю жизнь отдавший кавалерии, лишь недавно назначен в штаб формируемого 14-го мехкорпуса.

Кто, как не красные всадники должны быть готовы к маневренной войне! Может и так, но ему запутаться можно в этих бензовозах, передвижных мастерских, танконедоступной местности, где лошадка бы прошла, и прочем хозяйстве, воняющем неприятным для него запахом из отрыжек масла и бензина[575].

Однако определенный опыт финской войны Тугаринов имел. «Гладко было на бумаге, но забыли про овраги». А если этот безумный комбат прав?

Его поведение логично объясняло, почему не доведен до них приказ и отсутствие телефонной связи. Но почему в дивизию не прислали хотя бы делегата с пакетом? Может, он к ним не дошел? Убили? Но до УРовца ведь кто-то добрался! Черт возьми! Господи! Где приказ? Дайте приказ!

Стрелки на стене отметили три часа тридцать пять минут.

— Немцы поднимают аэростаты!

Как и прошлый раз, караул не прошляпил появление в небе корректировщиков. Заметили за полчаса до войны и сразу доложили в штаб, ожидая указаний. Но что-то изменилось, минут на пятнадцать.

— Есть связь, товарищ генерал, и со штабом армии, — вбежал связист.

— Немедленно соединяйте!

Телефон резко и требовательно зазвонил сам.

Генерал-майор Губанов сорвал трубку.

— Товарищ генерал-майор… Что!? — глухой, безмерно усталый и бесцветный, голос Коборкова сообщил: в эту ночь возможен провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Командующий округом приказал на провокации не поддаваться; банды пленить, но государственную границу не переходить ни в коем случае!

Тугаринов немедленно успокоился. Армия сутью своей предназначена для законного лишения жизни, и всякая самодеятельность, не подкрепленная приказом свыше, недопустима.

Он подумал об этом Ненашеве.

Комбат из УРа молодец! Успел, таки, занять доты! И повезло ему с инициативой, угадал, какой последует приказ. Когда отобьют немцев, он лично напишет рапорт, с просьбой наградить майора. И как удачно начальник гарнизона распознал начало провокации, вовремя взбудоражил всех! Расцеловать бы комдива Азаренко!

Полковник еще не осознал: ночь закончилась и наступило утро. Зарево рассвета постепенно пробивалось через предрассветную дымку.

— Боевая тревога!

Осталось чуть больше полчаса, а дивизия хронически не успевала.

Время! Надо еще догрузить в танки боекомплект, дозаправить. Прицепить к машинам и тракторам орудия. Вскрыть склады с НЗ, выдать каждому бойцу патроны и пайки, но, прежде всего, правильно оформить приказ.

— Стой! Куда! Нельзя брать патроны! Нет письменного приказа Наркома обороны! — кричал начальник склада, заслоняя собой дверь и широко раскидывая руки. Часовой стоял рядом с ним, выставив винтовку вперед. На лицах обоих читалась растерянность. Но интендант в своем праве, под суд пойдет, если пустит на склад НЗ кого-то без надлежаще оформленного разрешения!

Сметая охрану, люди сами сорвали печать. Приказ «привести войска в боевую готовность. Выдать патроны. Артиллерии выдать снаряды» из округа придет через три часа.

Глава тридцатая или «и страшно, и весело» (22 июня 1941 года, воскресенье. 4 часа утра)

Немецкие наблюдатели с тревогой наблюдали за происходящим в городе и крепости.

Еще вчера под звуки оркестра там проводили развод караулов. Потом – общая поверка, тоже с музыкой, сначала красиво исполняли «Зорю», а затем гимн СССР «Интернационал».

Казалось, внезапность обеспечена, но за полтора часа до назначенного времени большевики объявили тревогу. Агентура в Бресте молчит. В городе слышны взрывы, несколько раз тревожно взревел паровоз.