Опыт выживания. Часть 1 - [2]

Вслед за невоздержанностью возникает привя­занность, а потом и преступление против души. Женщина легко может сделать аборт, отказаться от любимого из-за вспыхнувшей похотливости, увлека­ться сексом и алкоголем, что особенно разрушитель­но перед зачатием и во время беременности. Жен­щина уже не может перенести боль души и в ответ ненавидит, презирает обидчика и не хочет жить. Не­желание иметь ребенка, мысли об аборте — это то же самое убийство, только на уровне чувств. И если первая беременность закончилась абортом, женщи­на подсознательно автоматически убивает ребенка во время каждой последующей беременности.

Когда из души уходит любовь, женщина перестает ощущать присутствие Божественной воли во всем. И тогда неприятности и унижения, которые должны помочь очистить душу, приводят к обратному резу­льтату — к нежеланию жить, унынию, ненависти к окружающему миру. Нам кажется, что наши чувства иллюзорны, но они так же реальны, как наши по­ступки. Наше поведение лишь закрепляет наши чув­ства, фиксирует их, но то, что мы делаем, исходит из наших ощущений. Любому внешнему преступлению предшествует преступление внутреннее.

Я делаю паузу, размышляя, стоит ли уточнять детали. Честно говоря, я и сам еще многого не пони­маю в той области, которая связана с таким сокро­венным понятием, как наша душа. Вторгаться туда с диагностикой не хочется, поэтому я ограничива­юсь вопросом:

У вас было в жизни что-либо из того, что я пе­речислил?

Практически все, — медленно произносит женщина.

У вас много работы, — замечаю я. — Главное, не ставьте себе целью избавить ребенка от болезни, потому что подсознательно это будет выглядеть как поклонение будущему, и тогда ваши усилия будут бесплодны. Если целью молитвы для вас является выздоровление, то это уже своего рода магия. Глав­ная цель — пробудить в душе ребенка любовь и ощущение единства с Богом. Если душа оживет, ре­бенок выздоровеет. Еще раз хочу подчеркнуть: сча­стье и здоровье — это побочные продукты. Главное счастье — это единение с Богом. Главное здоро­вье — это здоровье души. Вот к этому и стремитесь. На время забудьте о болезни вашего сына, думайте о своей душе и о том, как помочь ей.

Я отвлекаюсь от воспоминаний. Если бы небо было покрыто тучами, если бы лил дождь или сы­пал снег, — это было бы хорошо. Сейчас на небе — ни облачка. Оно бездонное, голубое и умиротворен­ное. И это тоже хорошо. Ну что ж, пора переходить к чтению записок.

* *

Дорогой Сергей Николаевич!

Решил написать Вам письмо с благодарностью за Вашу работу. Я уже 12 лет изучаю Ваши кни­ги и 3 года слушаю диски. Потихонечку я обре­таю Любовь, Веру и диалектическое мышление.

Кем я был до Вас? Темный язычник с полупара­лизованным мышлением, не умеющий любить и плохо относящийся к людям. Когда я впервые взял в руки Вашу книгу и начал читать, у меня было ощущение, что меня шарахнули дубиной по голове. Вы раскрыли передо мной огромный, неис­следованный мир, от которого, как оказалось, на 99,9% зависит то, что произойдет со мной. Ваши исследования бесценны, что бы ни говорили дураки и завистники. Про науку, психологию и медицину я молчу: то, что они говорят, — это бред.

Я очень рад, что судьба Вас била, а Вы только молились и думали: «Почему?», не отвечая агрес­сией или унынием. Вы чрезвычайно сильно упрос­тили жизнь нам — Вашим последователям. Ваши книги читаются легко, как лодочка скользит по воде. Там, где для атеиста или язычника насту­пает кошмар, — для нас это всего лишь мелкая рихтовка. Я улыбнусь, покаюсь и пойду дальше. Вы сделали мою жизнь сладкой, как медовый пряник.

Я обычно включаю DVD с Вашими выступле­ниями и молюсь под них. У меня появилось легкое ощущение, что я сильно подсел на них. Фактиче­ски, Ваша система стала моими глазами и шабло­ном по принципу: короткое растянем, длинное урежем, толстое расплющим, если они не вписы­ваются в систему.

Еще раз спасибо за Ваш неоценимый труд. Я желаю Вам творческих успехов и народного признания.

С глубоким уважением…

Я тоже был в свое время темным язычником, не имеющим любви, с огромной гордыней и непрестан­ной болью в душе. Но с детства у меня было силь­ное и настойчивое желание познать мир. Я верил, что это возможно, и никогда не подавлял в себе это­го стремления.

Дети, взрослея, обычно задумываются о смысле жизни. А что это, вообще, такое — смысл жизни? Это то главное направление, в котором нужно дви­гаться. Это то главное желание, которому подчиня­ются все остальные. Мне не хотелось быть рабом си­юминутных желаний и целей. Поиск смысла жизни еще больше усилил мое стремление познавать мир.

Обычно к двадцати годам поиски смысла жизни заканчиваются. Даже не найдя этого смысла, чело­век выбирает какую-то более или менее приемлемую для себя цель и начинает к ней стремиться. Как пра­вило, это слава, благополучие, деньги.

Мои поиски смысла жизни продолжались и в двадцать, и в тридцать, и в сорок лет. Когда после тридцати я говорил, что пытаюсь понять, в чем смысл жизни, на меня смотрели с улыбкой. Прошли годы, и на меня стали смотреть с сочувствием. Но я от своего устремления не отказывался. И, наверное, искал бы всю жизнь.