Опыт словаря нового мышления - [129]

Как известно, группировка бюрократов, по числу которых на душу населения мы заняли первое место в мире, привела наше общество к кризисному состоянию, и по инициативе нового руководящего ядра КПСС в стране началась революционная перестройка. Особенность революционной ситуации на сей раз состоит в том, что как “верхи”, так и “низы” уже не могут жить по-старому, но далеко не все как “наверху”, так и “внизу” могут и хотят жить по-новому. В первую очередь это относится, конечно, к бюрократии: именно она в результате теряла бы свои властные привилегии.

Право, смешно было слушать, когда столоначальников из различных ведомств и учреждений на первых порах перестройки прельщали перспективой освобождения от мелочных забот о подведомственных объектах. Рисуя драматическую картину в сущности бесплодных попыток аппарата управления предопределить и формализовать каждое телодвижение общественно-производственных организмов, публицисты восклицали: “Всю эту работу управленцы совершают, посрамляя трудолюбием самого Сизифа”. Следовало предложение “отобрать у Сизифа камень”, чтобы занять делом. Не тут-то было! Он - не тот мифологический, а наш бюрократический - Сизиф с “камнем” до сих пор не желает расставаться. Как говорится в пословице, “своя ноша не тянет”.

Перед перестройкой стоит сложнейшая задача: сохранить и укрепить аппарат управления, способный к эффективной работе, и одновременно преодолеть бюрократию, то есть групповую монополию управляющих на функции управления и средства власти. Специальную резолюцию “О борьбе с бюрократизмом” приняла XIX конференция КПСС. Путь только один - решительная демократизация всех сторон общественной жизни.

Но это уже отдельная тема.

Тоталитаризм

Сергей Серебряный

«Тоталитарный» (от позднелатинского totalitas - “целостность”, “целое” - через итальянское totalita и производное от него прилагательное totalitario - “относящийся к целому”, “охватывающий все в целом”) - слово, возникшее в XX в. и применяемое для характеристики таких политических (государственных) систем, которые стремятся - ради тех или иных целей - к полному (тотальному) контролю над всей жизнью общества в целом и над жизнью каждого человека в отдельности.

Слово totalitario впервые было употреблено итальянскими критиками Муссолини в начале 20-х гг., когда в Италии начала складываться однопартийная фашистская система. Но Муссолини сам подхватил это слово и провозгласил своей целью создание “тоталитарного государства” (“stato totalitario”). Позже в Германии нацистские правоведы также использовали выражение “тоталитарное государство” в положительном смысле. Но за пределами идеологий итальянского фашизма и немецкого национал-социализма слова “тоталитарный” и “тоталитаризм” имеют в основном смысл негативный, осудительный. Популярности этих слов в 20-30-е гг. во многом способствовали итальянские и немецкие антифашисты. Во время второй мировой войны эти слова были взяты на вооружение антифашистской союзнической пропагандой.

Вместе с тем “тоталитарный” и “тоталитаризм” становились терминами науки политологии. Уже в 20-е гг. выявились определенные черты сходства между политическими системами, складывавшимися в Италии и СССР, а в 30-е гг. - черты сходства между идеологией и практикой сталинизма и нацизма. Когда во второй половине 40-х гг. началась “холодная война”, “тоталитаризм” снова стал словом-лозунгом, словом-оружием - на этот раз в идеологической борьбе между Западом и СССР. В послевоенные годы в Западной Европе и США продолжалась и научная разработка понятия “тоталитаризм”, хотя и наука не могла не испытать на себе влияния “холодной войны”. Научные исследования по “тоталитаризму” представляли собой, как правило, сопоставительный анализ политических систем Германии эпохи нацизма, СССР эпохи сталинизма и в меньшей степени - фашистской Италии; позже к этому списку стали присоединять Китай эпохи Мао, а иногда и некоторые другие “тоталитарные режимы”.

Таким образом, слова “тоталитарный” и “тоталитаризм” несут на себе печать некоторой двойственности: они употреблялись и употребляются как в эмоционально-оценочном и даже пропагандистском плане, так и в плане собственно научном. Поэтому некоторые политологи считают, что с окончанием “холодной войны” и по мере развития политологии как науки термин “тоталитаризм” может выйти из научного употребления: во-первых, потому что он имеет слишком сильный пропагандистский “привкус”, а во-вторых (и это более существенно), потому что политические системы, объединяемые термином “тоталитаризм”, при всем их несомненном сходстве все же настолько различны между собой, что приклеивание к ним одного “ярлыка” с научной точки зрения неоправданно. Но какова бы ни была будущая судьба самого термина “тоталитаризм”, исследования “тоталитарных режимов”, проведенные западноевропейскими и американскими учеными, представляют немалую ценность - особенно для нас, поскольку в нашей стране до недавнего времени практически не было ни политологии вообще, ни изучения нашей собственной политической системы в частности.

Среди политологов нет единомыслия по вопросу о том, какие именно черты следует считать определяющими и сущностными для “тоталитарных режимов”. Однако если попытаться обобщить и суммировать наиболее убедительные суждения, то получится примерно следующий набор признаков “тоталитаризма”.